Голова клонилась к земле от внезапно накатившей усталости, девушка зевнула. Принц прятал взгляд.

– Герих не забудет.

– Пусть так. Бедняжка!

Тесса подняла канарейку, нежно уложив её в ладони. Задумалась, стоит ли пытаться и что-то делать.

«Этот вид магии не требует от меня сложной науки. Надо всего лишь выпустить энергию и ждать».

Однако птица находилась на грани смерти, если ещё не умерла. Её крылья слабо трепыхались, возможно, от ветра, но Тесса хотела верить в лучшее.

Она сомкнула канарейку в руках, пряча тельце в коконе пальцев. Сквозь кожу ниточками потекла магия. За три удара сердца кости сдавило немыслимой силой, и из груди выбило воздух. Затем Тесса ощутила необъяснимую пустоту. Ни боли, ни страха, будто её ничто не держит и нет ничего проще, чем не думать, не чувствовать, не существовать.

Тихое-тихое сердцебиение вернуло к реальности. С такой же легкостью девушка забыла то, что мгновение назад казалось естественным, и больше не могла припомнить это ощущение, как ни старалась. Птица билась изнутри. Тесса разомкнула ладони, и Авила взлетела высоко в небо.

Девушка обернулась на восторженный вздох. Она испугалась обожания, загоревшегося в голубых глазах Бэлриха.

– К счастью, Авила ещё не умерла. Я немного… немного поправила её здоровье, – прошептала Тесса, сомневаясь, что произнесла хоть каплю правды. – В следующий раз, пожалуйста, не позволяйте братьям доводить до такого.

– Авила не вернется! – воскликнул принц-маг, провожая радостным возгласом удаляющуюся птицу. – Были бы у меня крылья, я бы умчался с ней.

Глава 7

– Пойдете, господин?

Позади Валеха вырос прислужник и, заглянув через его плечо, с тихим вздохом отчаяния взглянул на беспорядочно разбросанные по столу записи, с которыми ему придется иметь дело, когда хозяин закончит. Ужасные каракули, коими принц излагал свои просветленные мысли, порой не мог разобрать даже его секретарь.

– Да, прости, – сказал он и, отложив лупу, потер глаза. – Зачитался. Трактат о земледелии оказался интереснее, чем я ожидал. Многие идеи вполне могут прижиться в провинции.

Секретарю оставалось только согласно кивнуть. Он никогда не оспаривал слова господина, но и не поддерживал с ним философских разговоров. Красиво и грамотно писать – всё, что он умел. Валех поднялся и долго неподвижно стоял, водя взглядом по комнате, будто привыкая к миру вне букв и строк.

– Наведи тут порядок, справься о здоровье Далилы. Вторая беременность даётся ей тяжело.

– Писать о любви?

– Пиши. Нежные слова исцеляют женщин. Пусть её сердце будет спокойно.

Валех вышел из покоев и отправился на назначенную встречу. Темные пятна витали впереди и перемещались следом, куда бы он ни перевел взгляд. Так часто случалось после чтения. Резь в глазах, невольные слезы и искры. Его слабое зрение становилось хуже и хуже. В отличие от слепцов он ещё мог распознать что-то вблизи, у самого носа. Всё, находящееся дальше вытянутой руки, становилось отражением на поверхности мутного озера.

Полузрячий всадник не видит, куда вести дракона. Стоит братьям узнать о недуге, и они используют эту слабость в свою пользу. Валех берёг тайну, запрещая себе щуриться или признаться, что не сумел прочитать надпись на обелиске, гравировку, срочное послание. В таких случаях он либо уходил от ответа, либо знаниями и приемами логики восполнял несовершенство природы.

Не всегда обязательно видеть, чтобы понимать происходящее. Иногда интонация голоса и запах, приставший к собеседнику после места, в котором он побывал, открывали Валеху больше, чем натянутая улыбка или фальшивые ужимки.

Покои Алариха были подготовлены к празднику. Его личные повара постарались на славу, и столы ломились от разнообразных блюд. Прислужницы подносили и подносили кувшины с вином. На кушетках лежали знакомые нобили, дико польщенные приглашением на торжество черного принца.

Ночь обещает длиться долго, подумал Валех.

– Прежде чем напьемся до беспамятства, давайте обсудим дела, – сказал Герих. Он крутился вокруг подиума-островка, отделявшего принцев от остальных гостей.

Вот бы он уже уселся. От него у Валеха кружилась голова.

– Нас не подслушают, будь уверен.

Аларих подал знак кифаристу. Голоса приглушила музыка.

– Все мы братья, но не все друзья. Насколько знаю, вы с Тойнрихом были едины, – произнес Валех, глядя в сторону окна, но Гериху не составило труда догадаться, что речь о нем. – Что же ты празднуешь?

– А ты хотел бы видеть, как мое тело скидывают в жерло Эра? Не строй башни из слов. Назови меня предателем и изменником, а я отвечу тебе мечом, и посмотрим, на чьей стороне будет правда.

«Я строю башни из слов, а ты строишь из себя честного воина, хотя сам не вынул меча из ножен, ни чтобы сдержать Тойнриха в мятеже против отца, ни чтобы остановить Алариха в убийстве брата. Ты примкнул сначала к одному, а потом к другому».

Вслух же принц ответил:

– На такой случай у нас есть закон и суд. И я надеюсь, ты не пренебрегал ими в своей провинции.

– Вы скучали друг по другу, однако же, – устало выдохнул Аларих. – Иначе не начали бы встречу с взаимных упреков. Сначала выслушай его, Валех.

– Тойнрих боялся, – Герих отпил из кубка, чтобы притупить уязвленное достоинство. – Ему казалось, что отец не даст спокойно жить детям мятежницы, виновны мы или нет. Родство с Тилой, говорил он, клеймо, за которое нас рано или поздно покарают. В чем-то он был прав… Но его страх превратился в паранойю. Когда «друг-сенатор» поделился с Тойнрихом, что Сигила нашептывает императору о заговоре тилиных щенят, он окончательно потерял рассудок. Мнил, что нас прикончат во сне, в нужнике, в постелях жен и любовниц.

– И он решил восстать против императора, – продолжил Валех. – В покорности он видел очевидную смерть, а в мятеже – тусклую надежду. Не ново. То же говорили про Унриха, когда он проиграл. Только, чтобы развязать войну, нужен не только страх, но и амбиции.

– Послушай же, Тойнрих обезумел. Поднял легионы на границе с Брасой и в одиночку отправился штурмовать дворец императора. Ни с какими силами он не смог бы победить. Хуже того, он затащил бы в могилу и меня. Не важно, поддержал бы я его или нет. Сыны Тилы всегда мятежники. Будь проклята та тварь, что сыграла на его страхах!

Валех внутренне усмехнулся лицемерию, которое некоторые его братья впитали вместе с грудным молоком. Будучи тем, кто непосредственно привел Тойнриха к смерти, кто предал его и отдал на расправу, Герих умудрялся роптать на того, кто лишь задал кровавой распре импульс.

Бойня была короткой, но жестокой. Миллион жителей столицы так и не заметит