В небольшой комнатке обнаружились и бадья с водой, и лохань для омовений, и шайки, и даже небольшая печь с дровами… И корзина, на дне которой лежала вчерашняя рубаха Сыча, пара простыней и полотенце… похоже, это было место, куда хозяин скидывал грязную одежду.

Решив, что с меня не убудет, постирать и ее, я вспенила воду. Благо у Ронга нашлось настоящее кусковое мыло, а не щелочь, которую обычно добывали, настаивая золу.

Собрав в охапку свою и мужскую одежду, так, что осталась в одной нательной рубашке, которая была чуть ниже середины бедра, и в чулках, я принялась за дело.

Работа закипела. Вода во втором чане, вставшем на огне, тоже. Вылив ее, принялась с остервенением елозить сначала постельным бельем, потом своим по стиральной доске… А вот когда дело дошло до рубашки, тут-то и выяснилось, что она порвана. Причем на плече. Четыре прорези. Ровненькие такие. Обагренные алым… Будто рысь полоснула… И я бы списала это на Вальпургию, если бы не вспомнила, как вчера в полудреме впилась в кого-то…

Нехорошо вышло… Надо бы зашить, как высохнет. Благо и со стиркой, и со штопкой было немного легче, чем с готовкой: все же не раз приходилось следы своих вылазок не только заметать, но и застирывать, чтобы служанки не догадались. А орудовать иглой была обязана уметь каждая леди… правда, в основном это было благородное вышивание…

Киса пару раз любопытно сунула нос в помывочную, чихнула от запаха мыла и ретировалась, а я, закончив со стиркой и полосканием, сложила чистое белье в таз и отправилась было на улицу.

Вот только тут случилась загвоздка. Ее рысейшество ни в какую не подпускало меня к черному входу: рычало и топорщило все разом – и шерсть, и усы, и хвост, и характер.

Пришлось брать швабру и ей загонять одну наглую морду в комнату, чтоб в той потом запереть.

Заточив рысь, которая начала выть точно узник, несправедливо кинутый в сырую темницу на веки вечные, смахнула пот со лба и отправилась на улицу.

Правда, когда перешагивала порог, ноги легонько ожгло, будто через горящую ветку переступила. Но я на это не обратила особого внимания и направилась к веревкам, натянутым на заднем дворе.

Мурлыча себе под нос фривольную песенку, начала развешивать постиранное, когда заметила, что солнце начало как-то меркнуть, будто его заволокла дымка. Я подняла голову. Не дымка. Туман. Посреди ясного дня!

Опять!

Тот самый, мертвенный и маслянистый. Он плыл от края леса. И хотя кромешник в этой молочной завесе еще виден не был, я знала – он точно тут! А вот Ронга здесь не было.

Ужас, холодный и липкий, прокатился по спине. Доля мига – и я сорвалась стрелой в дом. Быстрее. Быстрее. Быстрее.

Только бы Сыч его не спрятал!

Влетела через черный ход, чувствуя, как ледяное дыхание тумана почти физически обжигает. Взлетев на второй этаж, ворвалась в спальню мага и увидела ее. Секиру. Слава всем вышним, что Ронг никуда ее не припрятал от одной тыкволюбки.

Схватила «Рассекатель граней», ощутив, как рукоять стала теплой под моими пальцами, а на металлическом полотне вспыхнула вязь рун.

Прикрыла глаза, глубоко вздохнув. Удар сердце. Второй. Третий. Пора.

Распахнула глаза и решительно отправилась во двор. Если уж принимать бой, то на открытой местности! Ибо отчего-то не было сомнений – этот туман просочится и в дом. А ждать, что хтонь нападет на тебя из-за угла и выпьет всю силу, не хотелось.

Я вышла на парадное крыльцо, спустилась со ступеней и сделала несколько шагов вперед. Ну прямо привечаю дорогого гостя. Только не с хлебом-солью, а с топором и злостью.

И тут показалась тварь. Бесформенные клоки тьмы плыли прямо на меня. Ладони враз вспотели, колени задрожали, а грудь, кажется, забыла, что ей нужен воздух.

Я судорожно сглотнула… Метать кинжалы и звезды мне приходилось. Но преподаватель по фехтованию, обучавший братьев, как-то совершенно незаслуженно обошел своим вниманием топоры. А жаль!

Я занесла руку над головой, ощущая, будто сама секира ведет меня, а не я ей управляю.

Замах. Короткий свист лезвия в воздухе и… Взвывшая хтонь заметалась на месте, пришпиленная к земле «Рассекателем». Вот только обращаться в прах она не спешила и отчаянно рвалась на свободу.

И что-то мне подсказывало: скоро она освободится. Частью себя пожертвует, но…

– Пуни! Быстро в дом! – услышала я крик с края леса.

Ронг, кинув корзину, мчался ко мне, на ходу создавая заклинание, которое тут же и швырнул в тварь. Та взвыла. Рванула, оставив рядом с лезвием секиры едва ли не треть своей тьмы, метнулась сначала ко мне. Не долетев несколько шагов, замерла. Резко повернула к Сычу и… понеслась на него.

Вот только маг, пока я испуганно глазела на кромешника, времени не терял, на полном ходу он домчал до воткнутого в землю топора, и, не снижая скорости, выхватил его, и метнул в тварь…

Лезвие лишь на несколько мгновений опередило Ронга. Прошило мертвую сущность, развеяв ее, и вошло точнехонько в дверь.

А сам маг со всего маху влетел в меня, стоявшую в нескольких шагах от нижней ступени.

Глава 7

Я не удержалась, пошатнулась. Ронг попытался меня подхватить, удержать нас обоих, но я от страху вцепилась в него точно кошка.

«Еще одна рубашка», – промелькнула мысль, когда раздались разом треск ткани, сука под мужской ногой, моих нервов и… и мы таки упали на землю.

Вернее, Ронг – на листву, а я – на него.

Правда, инерция оказалась штукой, поковарнее судьбы, и мы с магом слаженным таким рулетиком прокатились еще несколько шагов. Так что в итоге я оказалась прижата к траве.

А надо мной довлели сила тяжести мерой в одно мужское тело и сила злости – безо всякой меры!

Ронг был просто в бешенстве. Таком, что у него едва пар из ушей не валил. Если бы не тряпица на глазах, думаю, он меня бы и взглядом прожег. Неважно, что слепой. Прожег. И точка!

– Какого… Ты… улица… топор… погибнуть… поставило… специально… контур…

Слова звучали с большими промежутками, между которыми маг открывал рот, но звука не было.

Я поняла причину такого феномена только спустя несколько мгновений, когда Сыч требовательно выдохнул:

– Что …ты… скажешь?

– Твой амулет – тот еще блюститель нравственности, – выпалила я.

– Что? –