Дорога, по которой мы сейчас едем, отличается от грязной и ухабистой главной дороги. Она вымощена мелкой галькой, а между колеями аккуратно подстрижена полоса травы. С обеих сторон участок расчищен и превращен в луг, что открывает вид на изгиб дороги, которая ведет через железные ворота и поднимается по небольшому холму к замку на вершине, наполовину скрытому среди дубов и других деревьев.

— Добро пожаловать в Штормглен, — говорит Андор, когда карета проезжает под аркой над воротами, на которой изящным курсивом выгравировано название поместья.

— Мне казалось, ты говорил, что это место хорошо охраняется, — говорю я, оглядываясь по сторонам и не замечая ничего, кроме маленьких желтых цветов на холмистых полях. Даже лес теперь кажется далеким.

— Просто поверь мне, — говорит он. — Есть причина, по которой вокруг Штормглена столько пустого пространства. Мы можем увидеть врага за милю.

— А у вас много врагов, которые могут напасть?

— Когда-то было. Мой отец считает, что это время снова настало. В этом мире все циклично. — Его выражение лица на мгновение становится серьезным, губы сжимаются в твердую линию, черные брови сходятся. — Ты не чувствуешь этого? Тебе не кажется, что все в этом мире движется к какому-то новому концу?

— Я не беспокоюсь о таких вещах, — говорю я, наклоняясь вперед, когда карета поднимается в гору. — Я слишком занята тем, что пытаюсь выжить. Должно быть, приятно сидеть в своем хорошо охраняемом замке и беспокоиться о конце света.

Он спокойно воспринимает мой ответ и проводит рукой по волосам.

— Справедливое замечание. Но если все, что тебя волнует, — это выживание, то конец света тебя тоже касается.

Я пожимаю плечами и снова смотрю в окно, хотя должна признать, что мне любопытно.

Вскоре карета достигает вершины холма, с грохотом проезжая по дорожке, обсаженной подстриженными деревьями, а затем останавливается. Гудвейл открывает для нас дверцу кареты и протягивает мне руку. Я смотрю на Андора, который жестом приглашает меня идти первой.

Я нерешительно опираюсь на руку Гудвейла и выхожу из кареты, стук моих ботинок по камню эхом разносится вокруг. И вот тогда я радуюсь, что держусь за него, потому что вид, открывшийся передо мной, почти заставляет меня опуститься на колени.

Штормглен возвышается над нами, как лев, — раскинувшееся поместье, похожее на замок, столь же широкое, сколь и высокое, кажется, занимает весь холм. Мы стоим перед массивными деревянными дверьми, которые закрыты, над ними находится железная решетка подъемных ворот, а по обеим сторонам ворот возвышаются каменные гарнизоны. Похоже, за ними есть пространство, возможно, внутренний двор, а затем замок поднимается на три этажа с двумя полукруглыми бастионами по обе стороны ворот. Сам замок построен из какого-то переливающегося черного камня, который мерцает серебром в лучах заходящего солнца, а по стенам местами вьются зеленые лозы, что делает его менее суровым. Окна арочные с позолоченными рамами, а стрельчатые проемы вдоль бастионов и части башни закрыты витражами, как будто это место не может определиться между замком и крепостью.

Леми нюхает мою руку, и я чувствую, что ему хочется умчаться вперед и все обследовать, возможно, пописать на многочисленные деревья в горшках, которые выстроились вдоль внешней стороны стен, но делаю жест ладонью, чтобы он остался на месте.

Как раз в этот момент распахиваются большие деревянные двери, и из них выходит высокий, коренастый мужчина с толстой шеей и длинными темными волосами, с хмурым выражением лица и большой кружкой чего-то, похожего на эль, в руке.

Он пристально смотрит на меня своими черными глазами. Оглядывает с ног до головы, морщит нос и говорит:

— Кто, черт возьми, это такая?

Глава 8

Андор

Я надеялся, что, когда мы прибудем в Штормглен, нас поприветствует не мой дядя. Хотя приветствие обычно подразумевает вежливость, но от моего дяди Кьелла ее ждать не приходится, особенно когда он выпил.

— Дядя, — говорю я, натягивая на лицо улыбку. Я делаю это скорее для того, чтобы позлить его, поскольку он всегда говорит, что я улыбаюсь как дурак. — Это Бринла Айр и ее пес, Леми.

Только теперь мой разинувший рот дядя отрывает взгляд от Бринлы и замечает огромного черного пса, терпеливо ждущего рядом с ней. Его выражение лица становится еще более ошарашенным, и он смотрит на меня.

— Я должен знать, кто такая, черт возьми, Бринла Айр? — ворчит он. — Кроме того, что она иностранка. С фиолетовыми волосами. С загорелой кожей. Черт возьми, она же гребаная эсландка, да?

Я ожидаю, что Бринла огрызнется в ответ, но она молчит, хотя я чувствую, как в ней бурлит негативная энергия.

— Она эсландка, — говорю я. — Одна из свободных жителей. Из Земли изгнанников. И теперь она пленница Штормглена.

Бринла вздрагивает и смотрит на меня, как будто я ее предал. Возможно, слово «пленница» было слишком резким, даже если формально это правда.

— Пленница? — Дядя Кьелл делает шаг к ней, снова разглядывая ее. — Она не связана.

— Мы заключили соглашение, — говорю я.

— Соглашение, да? — говорит он, прищуриваясь. — А твой отец знает об этом?

Я расправляю плечи, резко выдыхаю через нос, чтобы сосредоточиться и сохранить спокойствие.

— Нет.

— Нет? — говорит Бринла, поворачиваясь ко мне, ее темные глаза сверкают. — Ты хочешь сказать, что они не знают о твоем плане?

Я натянуто улыбаюсь, мысленно призывая ее замолчать.

— Я уверен, что упоминал об этом вскользь своему отцу. Он сочтет это хорошей идеей.

— Неужели? — говорит Кьелл. — Взять в плен эсландку. Причем из свободных. Зная тебя и твои замыслы, это так же бесполезно и безрассудно, как и все, что ты делал до этого. Скажи мне, племянник, что у вас за соглашение?

— Я не собираюсь обсуждать его с тобой, — говорю я, хватаю Бринлу за руку и тащу за собой во внутренний двор, Леми следует за нами по пятам. — Суэн в карете, — бросаю я через плечо.

— Ты похитил меня зря, — шипит Бринла, когда я веду ее между фонтанами посреди двора и розарием Соллы.

— Как мало ты в меня веришь, — говорю я с улыбкой.

— Я совсем в тебя не верю, — отвечает она.

Моя улыбка слегка дрожит.

— Придется доказать, что ты неправа, — говорю я.

Так же, как я должен постоянно доказывать всем, что они неправы.

Это чертовски утомительно.

Мы входим в главные двери и оказываемся в холле, из кухни доносятся запахи готовящегося ужина.