Таких людей единицы. Льена. Стабьерн. Его жена Мэг. На этом, в общем-то, ближний круг и ограничивался.

Отдельно ото всех других находился Вейн. Ее любовь. Ее судьба. Временно отдаленная от нее.

Еще были волки. Стая. Им Кат не доверяла столь же безоглядно, но их связывала присяга.

Остальные жители Ледяного Королевства — просто подданные. Любила ли она их? Скорее нет. Но чувствовала безмерную ответственность за каждого.

А еще были воспоминания о маме, которая исчезла, когда принцессе исполнилось тридцать. По человеческим меркам — не больше пятнадцати.

Инг говорил, что ее убил отец. И только после смерти брата узнала, что отец вовсе не при чем, а именно Ингольфф держал ее где-то в тайне от всех. До сих пор никто не знает, где, даже Стабьерн.

Советник и Мэг наконец открыли ей всю правду. Ту, что скрывали, стараясь уберечь от гнева брата.

Не сказать, что он ее сильно любил, но Кат считала, что заботился.

Как оказалось, то был всего лишь расчет. Расчет на политический брак. А если учесть природные особенности их расы — более мощное обаяние, чем у людей или Драконов и эльфов, то на брак с целью захвата власти. Единственное, что Инг не смог предугадать — появление наследника Темного Царства. Тут ему крупно повезло, как казалось тогда, но закончилось катастрофически.

А вот Кат не могла понять к добру или к несчастью оказалось яркое явление Вейна в ее жизни.

О том, что ее мужем будет Дракон, знала давно. Можно сказать с периода полового созревания. Именно тогда ей приснилась череда снов о будущем.

Появление Вейна встрепенуло почти угасшую надежду на воплощение тех вещих снов. Но не только… Он ее поразил! Всем. Внешностью. Синими глазами. Потрясающим телосложением. Обаятельной улыбкой. Теплотой, с которой общался. Своим искренним вниманием и интересом. Кат влюбилась. Впервые. Раньше ни один из знакомых оборотней не вызывал столь бурные эмоции, а этот Дракон взбудоражил их не на шутку в первый же день.

Именно поэтому приказ брата очаровать принца не вызвал отторжения.

Да! Да! Да!

Если б не эта зараза по имени Кирстения!

При этом имени хищница внутри нее, ее второе «я», злобно рычала, выпуская когти и поднимая шерсть дыбом.

Ну почему они появились вместе? Инг тоже злился. Пришлось лавировать между своими «хочу» и его «должна».

Те несколько дней стали испытанием. Сама она не была настолько одержима властью или идеей всемирного господства, как брат. Откуда это в нем? Не раз задавалась вопросом и до его гибели, и после. Ответов не нашла. Все-таки они не были столь близки, чтобы она смогла понять, откуда что взялось.

Близки… а был ли вообще хоть кто-то, кого она могла бы назвать близким?

Кат глянула на Льену. Нет. Не настолько. Инг — нет. Мэг и Старн — тоже не то. Отец — тем более. Тот лишь недавно стал проявлять интерес к дочери, но она годами видела его безразличие, разочарование и иногда злость. А уверенность в убийстве мамы, вызванная рассказом Инга, не добавила теплоты их отношениям, и без того сложным.

Мама… Да! Или просто так казалось в том возрасте? Но факт очевидный — до ее исчезновения того беспросветного одиночества, что мучает ее много лет, не было и в помине.

Были, разумеется, периоды, когда отсутствие настоящих друзей наводило тоску, но мама все сглаживала, внушала уверенность, что не все так страшно и рано или поздно изменится.

А еще мама рассказывала об Империи. О городах, о жарком Красном море, о замках, о лете! Кат с восторгом впитывала. Она умела так живописно рассказывать. Обещала, что когда придет ее совершеннолетие, обязательно уговорит отца отпустить ее хоть на денек, а может и больше.

А потом она пропала и мир рухнул.

Двадцать лет! По человеческим меркам очень много. Даже по Драконьим. Они конечно живут чуть дольше простых людей, но… маме должно быть чуть меньше семидесяти… Много. Не критично, если бы она жила в комфорте и любви. В каких условиях ее держал Инг? Что с ней произошло за месяц, прошедший после его смерти? Было ли у него хоть одно настолько доверенное лицо, знавшее о местонахождении мамы?

Вопросы, вопросы. Как найти ответ?

Кат собиралась рассказать Вейну все без утайки. Показать все, что знала. Но вдруг осознала, что не может. У нее слишком много тайн. Ну или не тайн, а скорее секретов.

Как ему рассказать хотя бы даже о хищнице внутри? Очень страшно увидеть на любимом лице призрение, или ужас, или ещё хуже отвращение.

Интересно, почему до сих пор никто не поинтересовался данным вопросом? Возможно, конечно, все итак уверены, что она волчица. Но даже ни разу не попросили ее обернуться.

Как не спросили и о магии, что заставила на один день принцессу попасть под власть Инга.

Кат надеялась, что ей таким образом выразили доверие и ждут в ответ откровений. А она боится.

Вот именно. Боится потерять его, открыв всю жуткую правду о себе.

Сделает это позже. Когда достигнет хотя бы одной из двух целей.

Первая и главная — мама. Ради нее можно от второй отказаться, не смотря на боль в груди.

Вторая — Вейн. Она не может отдать его Кирстении! Он — ее судьба. Только что-то очень серьезное может заставить забыть о нем.

Добиться его любви любыми способами! А дальше будь, что будет. Пусть даже Империя и Шадор разорвут дипломатические отношения. Главное — достичь своего.

Кат глянула в зеркало, спрашивая у отражения, так ли это?

Странное дело, уверенности на этот раз никакой. На нее смотрела растерянная девчонка, мало похожая на королеву. В глазах вопрос.

Неожиданно. Ранее сомнений в своей правоте не возникало.

Вейн ее! Ее! Не этой выскочки.

Поморщилась от неприятного ощущения в душе. Что за чувство? Она не может быть неправа! Он предназначен судьбой! Да?

Рассердилась. Теперь на нее смотрели глаза хищницы. Никаких сомнений.

— А мне он нравится! — врезался в сознание голос Льены. Кто? — Такой милый.

Камеристка мечтательно закатила глазки.

— Ты о наследничке Империи?

— Да. У него такие потрясающие глаза. И улыбка. У наших аристократов таких не найдешь — все хищники, как есть. А у Валмира добрые. И он Истинный Дракон.

Так-так-так. Это еще что такое? Не слишком ли размечталась девчонка?

— Льенка? Ты губу-то закатай! Не про твою честь этот Дракон.

Девушка сложила ладошки вместе и вздохнула.

— А он так не думает.