— Давай им это, в идеале с чашкой чая, три раза в день. Содержащийся в нем корень луговой герани, должен помочь сбить лихорадку. Если их искры сильны, они выкарабкаются. Если нет, — аптекарь пожал плечами, — тогда мне очень жаль.

— Сколько? — спросила Эйми, доставая мешочек с монетами, который дал ей дядя.

— Тридцать пять прэсс.

Это было много, почти все деньги, которые дядя заработал на своих последних комиссионных, но это был выбор между потерей денег и потерей её семьи. Она протянула монеты.

— Положи их на прилавок, — сказал аптекарь.

Она бросила их на столешницу. Он поспешно наполнил маленькую миску спиртовым раствором, и она со стыдом наблюдала, как он щипцами опускает в неё каждую монету. Затем он повернулся к ней спиной.

Колокольчик на двери аптеки звякнул у неё за спиной, когда Эйми уходила. Вернувшись на Кворелл-сквер, она остановилась. Несмотря на срочный характер своего поручения, она скользнула в тень, отбрасываемую зданием «Честный адвокат», и на мгновение задержалась.

Киерелл был городом из красного кирпича с крышами, из сланцево-серой черепицы, достаточно крутыми, чтобы сбрасывать зимний снег. Зал городского совета возвышался на северной стороне Кворелл-сквер, зелёный медный купол венчал его, как гигантское драконье яйцо. Зал совета был впечатляющим, но не это всегда заставляло Эйми замереть на мгновение в этом месте. Это была статуя Кьелли и Мархорна, спасителей и основателей города, стоявшая в центре площади. Спрятавшись в тени, Эйми рискнула откинуть капюшон, чтобы лучше полюбоваться Кьелли. Эта статуя была её любимой, но на самом деле она любила все статуи, резьбу и картины Кьелли, которые были разбросаны по всему городу. На всех них спасительница города выглядела высокой и гордой, её узкое лицо было царственным, с идеальными длинными прямыми волосами. Кьелли не испугалась бы хулиганов. Она бы не стала слоняться по своему собственному городу. Эйми хотела быть такой же уверенной в себе. И такой же красивой.

— Мамочка, смотри.

Тоненький голосок испугал её, и Эйми оглянулась. Маленькая девочка смотрела на неё огромными карими глазами и указывала пухлым пальчиком прямо на Эйми.

— Мамочка, что это со взрослой девочкой?

Женщина, копавшаяся в своей корзинке, подняла голову и отпрянула, увидев Эйми. Она схватила свою малышку за руку и потащила её прочь.

— Не прикасайся к ней, Кара. Должно быть, у неё слабая искра, — женщина толкнула маленькую девочку за спину, прежде чем снова повернуться к Эйми. На лице у неё было выражение, которое Эйми всю свою жизнь видела у незнакомых людей: отвращение, смешанное со страхом.

— Ты не должна быть здесь, — сказала ей мать девочки, — оставайся дома и держи свои болезни при себе.

Когда Эйми была ребёнком, она пыталась объяснить людям, что она не больна, а просто другая. Но её юный голос всегда терялся в потоке оскорблений, пока в конце концов она не оставила попытки. Вместо этого она натянула капюшон и поклялась не возвращаться в город до тех пор, пока её тете и дяде не станет лучше, и они не смогут пойти с ней.

Когда она спешила через Кворелл-сквер, направляясь к Мархорн-стрит, раздался крик.

— Там уродина!

Эйми напряглась всем телом. Она медленно оглянулась через плечо и увидела, как Райнон и его брат шагают к ней. На короткую секунду в ней вспыхнула решимость, и ей пришлась по душе мысль не испугаться. Затем она заметила движение слева от себя, ещё больше парней, все они направлялись к ней. Пытаться противостоять Райнону и его пьяному брату — это одно, но теперь их была целая банда.

Эйми побежала.

В детстве, когда она бегала и пряталась, она изучила все закоулки города, эти маленькие переулки, которые петляли между большими артериями улиц города. Вдоль южной стены библиотеки тянулся узкий переулок, и Эйми нырнула в него. Её ноги хлюпали по лужам, оставшихся после вчерашнего дождя, холодная вода заливала брюки. Она всегда носила брюки. Красивое платье выделяло девушку, а в брюках было легче бегать. В переулке позади неё раздавались крики. За ней следили. В уме она проложила кратчайший путь домой и ускорила шаг.

Она выбежала на Бейкер-Роу, где в воздухе витали манящие запахи хлеба и корицы. Эйми свернула налево. Ей нужно было пройти через торговый квартал Бартер, а затем в район под ироничным названием Палас — более бедный район, где у её дяди была мастерская. На бегу она натянула капюшон, скрывая своё странное лицо от мира.

Проскользнув между двумя полосатыми навесами и свернув в очередной переулок, она оглянулась. Банда мальчишек всё ещё преследовала её. Она заставила себя бежать быстрее и выскочила из переулка на Оксмар-сквер, лавируя между деревянными прилавками. Рассерженные крики торговцев подсказали ей, что её всё ещё преследуют. Она свернула в вонючий переулок за рыбным рынком, запрыгнула на брошенный ящик и перелезла через стену, преграждавшую путь. Если она успеет добраться до постоялого двора «Якорь» до того, как преследователи перелезут стену, она скроется из виду и убежит. У постоялого двора «Якорь» была деревянная пристройка, соединяющаяся с противоположным зданием, образуя туннель на улице внизу. В Паласе было полно таких временных пристроек, и они идеально подходили для укрытия.

Она побежала по улице и свернула в туннель. На бегу она смотрела налево, ища арку с разбитым окном наверху. Затем кто-то врезался в неё справа. Она упала на землю и больно ударилась локтем.

— Поймал её!

Прежде чем она успела подняться на ноги и убежать, её схватили за руки и поставили на ноги. Она снова почувствовала запах эля и, обернувшись, увидела, что Пайрен ухмыляется ей, крепко держа её за плечи. Послышался топот бегущих ног, и внезапно Эйми оказалась в окружении. Пайрен толкнул её спиной к стене. Она посмотрела на своих мучителей, и у неё внутри всё перевернулось.

Там была Нианна Пейдж.

Девушка стояла прямо перед ней, а по обе стороны от неё выстроилась группа парней. Ей было семнадцать, как и Эйми, и Эйми была влюблена в неё с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы обращать внимание на девушек. Ей нравились длинные светлые волосы Нианны, которые ниспадали ей на плечи и всегда казались солнечными. Она обожала россыпь веснушек на лице девушки и ямочки на её щеках, когда та улыбалась.

Нианна шагнула вперёд,