— Это неправда! — лицо Виктора побледнело, тело напряглось до опасной неподвижности. — Я любил Сашу. Её вирусный уровень был недостаточен для того, что она хотела мне дать. Мы постепенно его повышали. Она знала. Я не хотел причинить ей боль. Я любил её.
Сузив глаза, он уставился на Брайс, которая томно потянулась в кресле, точно львица.
— И ты убила её дважды. Преждевременно.
— Полегче, — сказала я, снова бросив взгляд на телефон.
Где тебя к Повороту носит, Айви?
Без сомнения, Виктор действительно любил свою наследницу… до того, как умер. Теперь у него осталась только память об этой любви. И нежить держалась за такие воспоминания, как за последнюю крупицу человечности — потому что именно ею это и было. Его злость вполне объяснима. Чтобы заставить кого-то поверить, что его любят, требовалась половина жизни — чтобы завлечь очередную жертву, готовую рискнуть и стать новым наследником, удерживая нежить в её полуживом состоянии. Без Саши Виктор, скорее всего, не дотянет. Его сорокалетний рубеж — тот самый, к которому нежить подходит с особым страхом, — наступил слишком рано. Большинство его не переживало. Те же, кто выживал… были настоящими манипуляторами.
Как Брайс, — подумала я, когда та отставила «Кровавую Мэри» и наклонилась вперёд, демонстративно выставив шрамы в ложбинке груди, пока Виктор продолжал своё презрительное ворчание. Брайс умерла в шестидесятых, во время Поворота, и теперь, когда Констанс снова выставляла свою некомпетентность напоказ, было очевидно: Брайс ускорила свой план захвата власти в городе.
Говоря прямо, Констанс была плохим городским мастером-вампиром — даже формально. Именно поэтому столичные вампиры и отправили её сюда, надеясь, что я прикончу её в порыве раздражения. Тогда меня бы упрятали за решётку, и я бы больше им не мешала — а Констанс оказалась бы в вечной могиле. Я пообещала защищать эту недооценённую вампиршу от её же сородичей, если она согласится формально представлять мой контроль над Цинциннати. Но даже в лучшие дни эта миниатюрная чёрная вампирша вела себя крайне нестабильно.
Вот почему обязанности по принуждению мы скинули на Айви и Пайка. Хотя Виктор и был в дерьме по уши, я начинала подозревать, что в опасности на самом деле были мы. У Брайс явно положила глаз на город. Возможно, столичные вампиры и подбили её на это. Они бы с радостью избавились от меня. Я управлялась с их людьми куда лучше, чем они сами, — наверное, потому, что мы с Айви и Пайком не навешивали на вампирское население капризных требований, как это делал любой мастер-вампир.
— Где Констанс? — спросила Брайс, её резкий голос перерезал очередное обвинение Виктора, и я резко повернулась к ней. — Это нужно решить.
— Она уже в пути. — Я заставила себя разжать кулак, даже несмотря на нарастающее напряжение. Вся эта заварушка была частью плана Брайс — заманить себя и Констанс в одну комнату. Возможно, снять заклинание, превратившее её в мышь, было ошибкой. Скрытая угроза всегда работает убедительнее, чем та, что на виду.
Я уже собралась встать и отойти в уголок, чтобы позвонить Айви… как вдруг Брайс выдохнула, и все мои мысли растаяли.
У Пайка подкосились колени. Он поймал равновесие, опершись на спинку моего кресла, дыхание стало частым и неглубоким — он отчаянно сопротивлялся внезапной тяге, исходившей от нежити. Вся открытая кожа запульсировала сладким, колющим покалыванием, и я застыла, когда в памяти всплыла картина — клыки мягко, без боли, входят в плоть… И вместе с этим — спазм желания, точный, как удар, прямо в пах. Я с усилием отняла руку от шеи, стыдясь того, что вообще положила её туда — один-единственный палец всё ещё чертил по коже к ключице сладкий след, будто я была вампирской наркоманкой.
Дженкс бы надорвал крылышки от смеха, если бы увидел это.
— Видите?! — взвился Виктор, указывая на Брайс. Та сидела, не сводя с нас взгляда — в её чёрных глазах бушевала голодная страсть. — Она опять это делает! Какой наследник сможет устоять?! Клянусь, я вырву тебе клыки и подарю племяннице на шестнадцатилетние!
— Я спускаюсь вниз, — неожиданно заявил Брэд. Его глаза потемнели, зрачки расширились, и он отшвырнул портативную приставку, вставая. Феромоны били по нему со всей силы. Он начинал возбуждаться. В ресторане тоже становилось шумно — между Брайс и Виктором в воздухе скопилось слишком много вампирской химии. Система вентиляции не справлялась.
У меня дрожали руки, и я не осмеливалась дышать глубже, пока не вытолкнула из головы воспоминания об Айви, Кистене и вообще обо всех вампирах-нежити, с кем сталкивалась. Пайк тоже справился с собой, и я почувствовала крошечную искру победы, даже когда Брэд зашагал к лестнице. Брайс была хороша, но я сражалась с куда более сильными. Она не могла удерживать уровень феромонов — и воздух начал очищаться.
— Ты справишься? — жёстко спросил Пайк, направляясь следом за Брэдом. Оставлять его здесь, наверху, было не лучшей идеей, но оставлять внизу — ещё хуже. У живого вампира не было ни самоконтроля, ни памяти… по моей вине.
Я должна это исправить, — подумала я, вытаскивая себя из грани вампирского экстаза, подпитываясь чувством вины.
— Неплохая попытка, Брайс. Возвращайся лет через пятьдесят, — бросила я, опуская взгляд в телефон. Лицо нежити перекосилось от ярости.
«Где ты?» — набрала я Айви, одной рукой удерживая телефон, другой касаясь рукоятки своего вишнёво-красного пейнтбольного пистолета. Он стрелял не пулями, а заклинаниями — старинное оружие ведьм, переделанное под современный калибр. Брайс явно злилась: она выложилась по полной, а мы с Пайком лишь отмахнулись, как от назойливой мухи.
«Она заставила меня надеть украшения», — тут же пришёл ответ. — «Скоро буду.»
Спасибо тебе, Поворот, — подумала я с облегчением, клацнув телефоном по столешнице. Для Констанс украшения были синонимом цивилизованности. Вампирша носила их столько, что могла бы уронить верблюда. У неё девиз был простой: главное — количество, а не качество.
Но Пайк использовал Брэда как предлог, чтобы подойти за спину Брайс, и та, заметив это, сузила глаза, отстукивая коготками по столу резкий, лакированно-кровавый ритм.
— Спокойно. — Я положила пейнтбольный пистолет рядом с телефоном, без слов обозначив угрозу. — Оба. Я не позволю Констанс войти сюда, пока вы грызётесь друг с другом.
Обмен кровью между двумя вампирами-нежитью закончился бы смертью для обоих — ведь в их телах жили разные штаммы вируса, и они начали бы сражаться между собой. Так я потеряла Кистена, и на сердце защемило.
Чёрт бы тебя побрал, Элис, за то, что соблазнила меня тем заклинанием, будто его можно вернуть.
Это была ложь. Обман ковена. Даже Ал не знал магии, способной вернуть мёртвого — даже в виде призрака.
— Констанс — марионетка, — с насмешливой уверенностью заявила Брайс. — Любая «справедливость», что она тебе даст, будет исходить от ведьмы, Виктор. Как же это жалко — пойти к ведьме за справедливостью?
Позади неё Пайк пытался уговорить Брэда снова сесть, но тот был непреклонен. Он хотел выполнить то, что вампирские феромоны вложили ему в голову.
— Констанс даст мне компенсацию, — сказал Виктор. Его зрачки сузились: страх начал брать верх. — А если не даст — проснёшься с кольем в сердце.
Брайс рассмеялась, откидывая голову так, что открылась длинная шея, испещрённая шрамами.
— Эй! — рявкнула я, и даже Брэд замолчал, перестав спорить с Пайком. — Убавьте накал.
Я мысленно потянулась к ближайшей лей-линии, вложив тонкую нить сознания в древний источник силы, став частью её круга. Магия прошла сквозь меня, ожидая команды. Поток взметнулся вверх, трепеща в моих кудрях и спутывая их, несмотря на чары выпрямления.
Виктор, похоже, немного воспрял, тогда как Брайс ещё глубже устроилась в кресле — моё проявление силы заставило её на миг задуматься.
— У меня нет никого, кто мог бы заменить Сашу, — пожаловался худощавый вампир. — Эта шлюха из шестидесятых загнала меня в такую яму, из которой не выбраться.
