Я убью ее.

— Мама, мне обязательно здесь быть? — спрашивает мальчик.

Женщина хмурится. — Что я тебе говорила о том, чтобы ты называл меня матерью, Карсел? — она огрызается. Мальчик опускает голову, но его лицо бледнеет от явного раздражения и обиды. Эгоистичная часть меня наслаждается его болью.

— Извините, гильдмастер, — отвечает мальчик по имени Карсел.

Женщина мотает головой в конец коридора, который находится за пределами этой камеры. — Возвращайся к тренировкам, — приказывает она.

Карсел не тратя время выполняет команду. Даже не оглянувшись на меня — девочку в грязной камере, — он убегает, и через несколько мгновений мы с женщиной остаемся одни. Она снова обращает свое внимание на меня.

— Ты собираешься мне ответить? — требует она.

Я медленно моргаю, сбитая с толку ее словами. — Что? — Прохрипела я.

— Ты сдалась? — повторяет она свой предыдущий вопрос.

Это зависит от того, решаю я. Прижимая связанные руки к ледяному камню, мои локти трясутся взад-вперед от усилия, которое требуется, чтобы сесть. Я свирепо смотрю на нее. — Это ты послала тех людей за мной и моим отцом? — Спрашиваю я вместо ответа.

Она наклоняет голову в другую сторону и продолжает смотреть на меня. — Нет, — наконец говорит она. — Я их не отправляла. Они продали тебя мне, когда узнали, что ты Божье дитя.

Мои конечности почти подкашиваются. Если она не виновата, тогда это больше не имеет значения. Я опускаюсь обратно на пол и снова закрываю глаза. Проходит несколько мгновений.

— Значит, это все, девочка?

Мои глаза снова открываются, и я устремляю на нее безжизненный взгляд. — Чего ты хочешь?

— Я хочу получить ответ на свой вопрос. Ты собираешься лежать и умирать в моих темницах или… ты собираешься выжить?

Какой в этом был бы смысл? Я хочу спросить ее. Ничто больше не имеет значения. Мой отец мертв. Моя единственная семья. Если только она не захочет отпустить меня домой, позволить мне вернуться в Пограничные Земли — единственное место, которое я когда-либо знала, — тогда я не хочу жить. Я хочу умереть вместе со своим отцом.

Женщина, высокая, с прямой спиной, в кожаных брюках и кремовой тунике, заправленной в широкий пояс, прищелкивает языком, как будто разочарована отсутствием моего ответа. — Я надеялась, что у нас с тобой будут хорошие рабочие отношения, девочка, но если ты такая жалкая, что один маленький неудачный день заставит тебя так легко сдаться, я полагаю…

Один плохой день? Я снова сажусь, и комната кружится. Я игнорирую это. — Мой папа умер! — Кричу я. — И ты купила меня, как скот. Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Я долбаный ребенок. Это нечестно. Все это несправедливо. Новые слезы наворачиваются на мои глаза. Я хочу к своему папочке.

Женщина подходит ближе к решетке и обращает на меня свои холодные карие с золотыми крапинками глаза. — Я хочу, чтобы ты пробилась обратно на поверхность, девочка, — заявляет она. — Я хочу, чтобы ты заключила со мной сделку.

Я недоверчиво смотрю на нее. — Сделку? Какого рода сделку?

Ее руки разжимаются и падают по бокам. — Ты знаешь, кто ты? — спрашивает она меня.

Конечно, знаю. Я особенная. Мой отец говорил мне, что я девочка, сотканная из двух разных миров, рожденная от любви к обоим.

Словно прочитав мои мысли, женщина кивает. — Ты — Смертная Богиня, дитя, молодая и такая могущественная, — говорит она мне. — Если ты согласишься на мою сделку, то сможешь быть свободной.

Свободной? Почему она не может просто освободить меня сейчас? — Выпусти меня, — рявкаю я в ответ, изо всех сил подтягиваясь поближе к решетке. Я недалеко, всего в нескольких футах, но мне кажется, что прошли мили, пока кончики моих пальцев не коснулись края холодного металла.

Смешок женщины может быть близок к смеху, но это совсем не весело. Она наклоняется, низко приседая, и на этот раз наши глаза встречаются ближе. — Мир устроен не так, малышка, — говорит она. — Нужно давать и отдавать.

— Ты забрала меня! — Кричу я на нее, обхватывая пальцами одной руки перекладину передо мной, в то время как другая моя рука висит рядом с ней, все еще зажатая в наручниках. — Так отдай меня обратно!

Она качает головой, и прядь каштановых волос, собранных в конский хвост на затылке, колышется в такт движению. — Я купила тебя, — напоминает она мне. — Я тебя не брала. Если ты хочешь свободы, тебе придется вернуть мне деньги.

— Я… — У меня нет денег.

Женщина кивает, понимая, чего я не договариваю в своей сверхъестественной манере. — Итак, сделка — это единственный способ выбраться отсюда, — снова говорит она мне. — Ты согласна?

Я прикусываю нижнюю губу, когда она дрожит. Когда я слушала сказки, которые рассказывал мне папа, всегда был герой, всегда кто-то, кто приходит в последний момент, чтобы спасти девушек, попавших в беду. Теперь никого нет. Это не сказка. Это реальная жизнь, и никто не придет меня спасать. Я должна встать и сделать это сама.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Я опускаю голову, задавая вопрос.

Когда женщина отвечает, я слышу торжество в ее голосе. — Работай на меня, — говорит она. — Стань одной из моих ассасинов — я буду обучать тебя, кормить, и обеспечивать твою защиту — взамен все, что тебе нужно сделать, это выжить.

Я снова поднимаю голову и бросаю на нее подозрительный взгляд. — Звучит слишком легко.

Она запрокидывает голову. На этот раз, когда она смеется, это звучный звук. Ее горло двигается, а плечи подергиваются, когда она смеется. Это продолжается и продолжается, пока, наконец, звук не затихает вдали, и она оглядывается на меня, поднимая руку, чтобы вытереть случайную слезинку веселья из-под глаза.

— Это будет нелегко, — отвечает она. — Вероятно, это будет самое сложное, что тебе когда-либо приходилось делать. Быть ассасином — непростая задача. Чтобы быть той, кем ты должна быть, чтобы выжить, тебе нужно стать всем, чего ты боишься. Я не могу обещать, что с этого момента ты не будешь страдать от потерь. Я не могу обещать, что ты свершишь ту месть, которая так ясно отражается в твоих глазах, дитя мое.

Моя голова снова наклоняется, скрывая правду, которую она уже увидела. Женщина протягивает руку сквозь решетку и берет двумя пальцами меня за подбородок. Она поднимает мою голову, так что мои глаза снова оказываются на одном Уровне с ее.

— Я научу тебя всему, что тебе нужно знать, чтобы