Обычно это Андор, к которому присоединяются Кирни или Фит. Полагаю, они не столько боятся, что я снова прыгну за борт — сомневаюсь, что кто-то из них спасет меня во второй раз — как того, что попытаюсь убить одного из них и заставить корабль вернуться в Эсланд.

Честно говоря, эта мысль приходила мне в голову. Клинок, которым Андор перерезал веревки, выглядел так, что мое вулканическое стекло померкло от зависти. Если бы я могла заполучить его…

Теперь уже слишком поздно. Когда Норланд предстает перед моими глазами, окутанный высокими облаками и клочьями тумана, я понимаю, что мы с Леми могли бы прыгнуть с корабля и добраться до берега вплавь. Сейчас я чувствую себя гораздо сильнее, чем во время своей первой тщетной и, честно говоря, постыдной попытки, благодаря простым, но богатым белком рыбным блюдам, которые мне подавали в каюте, и не сомневаюсь, что доберусь до суши.

Но что потом? Команда, может, и относилась ко мне с некоторым уважением, но это не значит, что остальные норландцы будут вести себя так же. Что, если все, что мне рассказывали о них, правда? Что, если я буду здесь выделяться как белая ворона? Андор все время комментирует мои фиолетовые волосы — возможно, этот цвет встречается только у эсландцев? Судя по насмешливому тону, с которым он произнес «свогер», я полагаю, что их не очень хорошо принимают. Без оружия я вряд ли смогу долго выживать в Норланде в одиночку.

Меня раздражает мысль о том, что мне придется полагаться на чью-то защиту.

— Ты выглядишь немного зеленой, — говорит Андор, поднимаясь ко мне широкими шагами с нижней палубы.

Я поднимаю на него взгляд, и на моем лице появляется хмурое выражение.

— Наверное, я думаю о том, что впервые ступлю на землю Норланда.

Он пристально смотрит на меня пару мгновений, его внимательные золотистые глаза впиваются в меня, улыбка трогает его губы. Он всегда выглядит так, будто вот-вот расскажет анекдот, будто он считает всю эту историю с похищением и шантажом очень забавной.

— Ты думала доплыть до берега, — говорит он, приседая, чтобы почесать Леми за ушами, и я чувствую, что хмурюсь еще больше. Леми, кажется, нравятся все здесь, за исключением Тромсона, и было бы гораздо проще, если бы он не любил Андора.

Андор смотрит на меня.

— Я бы сказал тебе, что это плохая идея, но знаю, что это только подтолкнет тебя к действию.

— Ты говоришь так, будто знаешь меня, — отвечаю я, не в силах скрыть яд в своем голосе.

Он выпрямляется, нависнув надо мной. Я думала, что без брони Андор будет выглядеть менее внушительно, но это не так. Теперь, когда он одет только в угольно-черные брюки, темно-коричневый кожаный жилет и черную рубашку с рукавами до локтей, я понимаю, что доспехи не добавляли ему мускулов — без них он такой же сильный и подтянутый.

Что ж, он принимает суэн, напоминаю я себе, стараясь не обращать внимания на то, как его одежда облегает его тело. Именно это дает ему силу и мощь.

Хотя большинство знакомых мне людей, принимавших это вещество, не похожи на него.

— О, я бы не стал утверждать, что знаю тебя, — говорит Андор, почесывая щетину на подбородке. — Пока нет.

— Пусть так и остается, — бормочу я себе под нос, отворачиваюсь от его пристального взгляда и устремляю глаза к горизонту. Туманная завеса вдали начинает расходиться посередине, пропуская лучи солнца, которые отражаются от моря, как пылающие зеркала.

— Это богини, — говорит он, проследив за моим взглядом. — Они приветствуют нас дома.

— Богини?

Он вытягивает руку, указывая на горизонт.

— Видишь те высокие изогнутые очертания вдали на фоне гор? Это Врата Богинь, которые защищают гавань Менхейма, драгоценного города.

Я щурюсь, глядя на мерцающий свет, и смотрю мимо него, туда, где две точки сходятся. Сначала я подумала, что это две горные вершины, но чем ближе мы подходим, тем яснее вижу очертания двух женщин, прижавшихся лицами друг к другу. Отсюда трудно сказать, но статуи, должно быть, высотой в сотни футов, что заставляет устыдиться наши статуи драконов у монастыря и вокруг столицы Эсланда.

— Кто эти богини? — спрашиваю я, оглядываясь на него.

— Технически это волшебницы Вигдис и Валдис, — объясняет он и наклоняет голову в мою сторону. — Я думал, ты знаешь о них, но забыл, что у Святых огня свои боги.

— Я не последователь Святых огня, — резко возражаю я ему. Он продолжает смотреть на меня, и я страдальчески вздыхаю. — Я мало что знаю о других королевствах и их богах.

— Тяжело было это признать? — спрашивает он с усмешкой. Я смотрю на его ботинки, надеясь, что у него там спрятан кинжал, который я смогу выхватить и приставить к его горлу. Его смех становится громче, как будто он знает, о чем я думаю. — Вигдис и Валдис — потомки Магни, Первого мага. Другие считают, что они принадлежат к числу Великих магов, но здесь, в Норланде, их также чтят, как богов.

— Я думала, что в каждом королевстве есть по одному магу? — спрашиваю я, смутно вспоминая то, что мне рассказывали родители.

— Так ты все-таки что-то знаешь, — замечает он, скрестив руки на груди. Я смотрю на Леми, а не на Андора и его мускулистые, покрытые венами, загорелые предплечья. Мне не нужно, чтобы меня отвлекали. — Ну, Вигдис и Валдис иногда считаются одним целым. Они близнецы. Так что у Норланда их две. Что вполне устраивает нас, поскольку мы граничим с Альтус Дугрелл — они тоже могут поклоняться нашим богам. У Весланда есть маг Вердант, у Сорланда — Вэндилл. Хотя в Мидленде обитают только драконы, Волданса считается богиней этой земли, хотя о ней никто ничего не знает. А у Эсланда… — Он смотрит на меня в ожидании.

— Веллус, — отвечаю я. — Но никто в Эсланде не верит в Веллус; по крайней мере, ей не поклоняются как богу. Все знают, что Магни был Первым магом, и что его дочери, которые последовали за ним, обладали той же магией, что и он. Но поклоняться кому-либо, кроме самих драконов, считается грехом. Драконы появились первыми, они являются первыми сотворенными существами. Они — первые и последние боги для эсландцев.

— Так во что же ты веришь? — спрашивает