В шесть рук черемша была быстро и ловко перебрана.

— И не засиживайтесь! — бросила Карина на прощание, уже направляясь к калитке. — Огород сам себя не вскопает! Марина, ужин готовь!

— Нашла золушку, только приказы рада раздавать, лентяйка, — эти слова были произнесены старшей сестрой только после того, как жена Виктора скрылась вдали.

Марина стояла во дворе, пахнущем нагретой весенней землёй, и впервые за долгое время чувствовала не безысходность, а странное, звенящее предвкушение. Впереди был не просто огород и скудный ужин. Впереди была тайна по имени Егор.

Глава 12

Вечер вполз в дом тихими сумерками, унося с собой дневную суету. Переделав все дела, Марина упала на жёсткую кровать, но долгожданный сон не приходил. Он прятался где-то в углах, ускользая от её измождённого сознания. Она ворочалась, беспокойные мысли вихрем кружились в темноте.

«Как же книжные попаданки обустраивают свою судьбу? — терзал её навязчивый вопрос. — Одна в принцессы, другая — в покоях богатой наследницы, которую силком выдают замуж. Но все они, куда бы ни забросила их судьба, почти всегда сыты, обуты и защищены. А я?..»

Горькая усмешка застыла на её губах. Она окинула мысленным взором жалкую комнатушку, пропахшую бедностью.

«Неужели в этой деревне есть семья беднее нашей? Яйца и те роскошь, дозволенная лишь по праздникам, да и то чаще уходящая на продажу. О мясе же и думать не смеешь. За две жалкие кости, из которых я выварила бульон, Карина чуть не съела меня живьём с потрохами. Что же было бы, принеси я целый кусок мяса?»

Отчаяние, холодное и липкое, подкатило к горлу. Она сглотнула его, заставляя мысли работать дальше, искать выход, лазейку, любую щель в этой каменной стене беспросветной нужды.

«Что делать? Как может незамужняя девушка в этом мире самостоятельно заработать хоть немного? Что обычно придумывают героини на моем месте? Эх, если бы у меня был жизненный опыт, мудрость семидесятилетней старухи… Тогда, может, и не было бы так страшно оказаться в этом юном теле. А я… я в своем-то мире почти не успела пожить».

Память услужливо подсказывала образы: бабушка, учившая её, разбираться в травах, дед, показывавший, как держать топор. Знаний в голове осело прилично, да только приложить их некуда.

«Травы? — она мысленно покачала головой. — Нет, на этом много не заработаешь. Жаль, во мне нет ни капли магии. А есть ли она вообще в этом мире? Я ведь так и не узнала».

Её рука сама потянулась к кулону на шее. Пальцы сжали холодный камень, впуская в себя слабую, почти призрачную надежду.

«Ох, как бы я хотела сейчас очутиться в бабушкином подвале… с теми бесценными запасами…»

И тут, словно вспышка, в сознании блеснула мысль. «Рецепты! Я ведь знаю их великое множество. Может, готовить что-то и продавать?»

Но энтузиазм тут же наткнулся на суровую реальность. Тело ещё слабое, едва держится на ногах. Да и где взять хорошие продукты? Потратишь рубль, а продашь на пять копеек, не окупив и половины.

«А если продавать не еду, а сами рецепты? — загорелась она новой идеей. — Например, в какой-нибудь городской ресторан?»

Мысль казалась стоящей. Но и на ее пути тут же выросли преграды.

«Бумагу и карандаш я найду, у брата должны быть. А вот кто станет разговаривать с бедной деревенской девушкой в платье с заплатами? Сразу решат, что нет у меня дельных рецептов. В приличное заведение нужно являться в приличном виде. Вот она, главная беда…»

Последние мысли спутались, поплыли, унося её в тревожный, беспокойный сон, где кости с мясом превращались в горы монет, а на пороге стояла Карина с лицом, искажённым злобой, и незнакомый охотник с глазами цвета дымчатого кварца смотрел на неё с подозрением.

Сон оборвался внезапно, как обрывается плёнка в старом проекторе, Марину выбросило в знакомую, родную реальность. В прохладный, пахнущий овощами и сушёными травами бабушкин подвал.

— Я дома, дома, — закричала та, не веря своему счастью. На всякий случай поднялась по ступенькам, попробовала открыть дверь, тщетно. — Сколько у меня минут? — запрокинув голову, спросила у потолка. Ответа, понятное дело, не последовало. — Так, если мне память не изменяет, в прошлый раз я пробыла тут от силы десять — пятнадцать минут. Со мной перенеслось то, что было в руках. Сумки! — воскликнула она.

В одном из углов в коробках чего только не было, но каждая была бережно подписана чётким бабушкиным почерком. В одной из них, словно ожидая своего часа, лежали две добротные, объёмные, на редкость уродливые и до слёз знакомые сумки, те самые, клетчато-клеёнчатые, из лихих девяностых.

— Если они будут висеть на моих плечах, заберу ли я их с собой?

Сердце забилось в тревожном ритме. Дальше действовала на скорости, почти не думая, движимая инстинктом и отчаянием. В первую сумку полетела проросшая картошка — огород-то нужно засаживать!

Сверху полетели все семена, что лежали в одной из коробок.

— Надеюсь, прорастут в чужом мире, — бросила она, набивая сумку так, что швы затрещали.

Сверху поместились пять банок с тушёнкой. Получилось с горкой. Но Марине и не нужно было, чтобы сумки закрывались, главное — вовремя успеть поднять.

Во вторую сумку отправилась старая одежда, обувь, какие-то книги и даже кухонная утварь. Сумки наполнились.

Марина опустилась на массивный дедовский ларь с мукой, ручки сумок на всякий случай перекинула через плечи крест-накрест, а на колени положила два пятикилограммовых мешка, один с сахаром, другой с мукой и всё это прижала пятилитровой бутылью с подсолнечным маслом. Сдвинуться с места в такой позе было невозможно.

— Я готова, — выдохнула она, сжимая в потной ладони кулон. — Забирайте. Только бы сумки не отстали… А то вернусь, а на мне лишь лямки болтаться будут. Но мука, сахар и масло… они должны переместиться.

Ожидание длилось недолго. Примерно через минуту мир снова качнулся, поплыл, и её с силой швырнуло обратно. Не в сильное, спортивное тело, к которому она привыкла, а в хилое, слабое тело Марины Соколовой. И вся неподъёмная тяжесть сумок и мешков обрушилась на него.

— Мамочки… — простонала она, чувствуя, как кости готовы треснуть под непосильной ношей. Но адреналин и яростное желание выжить в новом мире дали ей силы. Стиснув зубы, она сползла с кровати и, волоком, задвинула драгоценную ношу в самый тёмный угол, под кровать.

«Карина туда не полезет, —