— Просто задумался, чем ты его рыл, — проворчал Тарек, заходя последним. Он прикрыл нас, бросив последний взгляд на вход, где уже мелькали тени новых врагов.

Мы исчезли в темноте тоннеля, оставив за собой кровавый хаос и гул погони. Мои ноги дрожали, но я бежала, чувствуя их обоих рядом — Кайлана, ведущего меня вперёд, и Тарека, чьё присутствие за спиной было как стена, защищающая от всего, что могло нас догнать.

14

Пустоши Аркатона-7 были жестоки. Бескрайние равнины тянулись до горизонта, покрытые серо-красной пылью, что поднималась в воздух при каждом шаге, словно живая, цепляясь за ноги, забиваясь в лёгкие. Днём солнце раскаляло землю до такой степени, что я чувствовала, как подошвы моих ботинок плавятся, а кожа под комбинезоном покрывается липким потом, несмотря на его тонкую ткань. Ночью же холод пробирал до костей, острый и беспощадный, как нож, вонзающийся в рёбра. Воздух пах металлом и чем-то едким, будто сама планета гнила изнутри. Скалы, зазубренные и чёрные, торчали из земли, словно кости давно мёртвого зверя, а редкие клочья сухой травы шевелились под ветром, издавая шорох, от которого каждый раз сжималось сердце — я всё ждала, что это не ветер, а шаги.

Где-то там, в тенях, скрывались хищники. Не только звери — когтистые твари с горящими глазами, которых я видела лишь мельком, когда они тащили добычу в свои норы. Нет, настоящими хищниками были заключенные. Сбившиеся в стаи, они рыскали по пустошам в поисках еды, оружия или просто кого-то, кого можно убить ради развлечения. Их нельзя было увидеть, пока не становилось слишком поздно — пока их тени не вырастали перед тобой, а их хриплый смех эхом не отдавался в ушах. После того, что случилось в убежище Кайлана, я знала: они не остановятся, пока не найдут нас.

Но даже эти звери в человекоподобном обличье не были моей самой большой угрозой. Нет, опасность шагала рядом со мной, и от неё некуда было бежать. Двое мужчин — два хищника, но разных пород, каждый из которых заставлял моё сердце биться чаще, чем я хотела бы признать.

Кайлан шёл чуть позади, его походка была обманчиво ленивой. Его длинные ноги ступали по пыли с какой-то небрежной грацией, будто эта проклятая планета принадлежала ему, а не Корпорации, бросившей нас сюда умирать. Чёрные волосы, спутанные и влажные от пота, падали ему на лоб, но он не удосуживался их убрать — просто бросал на меня свой взгляд, острый и насмешливый, словно видел меня насквозь.

Он не выглядел встревоженным, несмотря на патрули — я слышала их далёкий гул, механический рёв дронов, прочёсывающих пустоши с целью контроля заключенных. Его губы то и дело кривились в этой его проклятой ухмылке, особенно когда он ловил мой взгляд.

Каждый раз, когда это случалось, жар поднимался по шее, и я ненавидела себя за это. Он играл со мной намеренно, и знал, что я это знаю.

— Что, Лина? — протянул он однажды, когда я слишком долго смотрела в его сторону, пытаясь понять, о чём он думает. — Решила, что я красивее этой пустыни?

— Решила, что ты слишком много болтаешь, — огрызнулась я, отводя взгляд. Но его тихий смешок всё равно догнал меня, пробираясь под кожу, как песок в трещины.

Тарек же шагал впереди, и его присутствие было совсем другим — тяжёлым, молчаливым, как монолит. Его широкие плечи напрягались под рваной тканью куртки, мышцы перекатывались под кожей, словно натянутые струны, готовые лопнуть от малейшего давления.

Он не говорил лишнего — вообще почти не говорил, если не считать редких резких слов, брошенных в сторону Кайлана. Его янтарные глаза постоянно сканировали горизонт, выискивая угрозу, и я знала: он заметит её раньше, чем я успею моргнуть. Он был одиноким волком, даже здесь, среди нас, и это делало его ещё опаснее.

Когда Кайлан делал что-то, что его раздражало — а это случалось часто, — Тарек не отвечал, не спорил. Он просто сжимал кулаки, и этого было достаточно, чтобы воздух вокруг начинал искрить от напряжения. Я видела, как его пальцы белели, как вены проступали на руках, и каждый раз мне казалось, что он вот-вот сорвётся. Но он держался.

Ради меня? Я не знала. И эта неизвестность пугала больше, чем патрули или другие заключенные.

Они оба были опасными. Кайлан — как яд, что медленно растекается по венам, пока ты не поймёшь, что уже слишком поздно. Тарек — как буря, что сметает всё на своём пути, не оставляя шанса укрыться. И они оба смотрели на меня. Не просто смотрели — их взгляды были осязаемыми, как прикосновения. Кайлан — с этой своей насмешкой, что скрывала что-то тёмное, голодное, от чего у меня пересыхало во рту. Тарек — с молчаливой загадочностью, от которой моё тело невольно напрягалось, словно готовясь к удару… или к чему-то другому.

Мы шли через пустоши, и я чувствовала их обоих, даже не оборачиваясь. Кайлан иногда подходил ближе, его плечо случайно — или не совсем случайно — касалось моего, и я вздрагивала, как от ожога. Тарек держался впереди, но я знала, что он слышит каждый мой шаг, каждый мой вздох. Его спина, широкая и твёрдая, как скала, была одновременно щитом и угрозой.

Я не понимала, что они видят во мне — добычу, союзника, или что-то ещё, чего я сама не могла назвать. Но их взгляды прожигали меня насквозь, и от этого я чувствовала себя под защитой — впервые за долгое время, несмотря на пыль, страх и боль.

Где-то вдалеке выл ветер, или, может, это был зверь, или дроны — я не знала, и от этой неизвестности внутри всё сжималось. Мы шли уже часы, и каждый звук заставлял меня вздрагивать, каждый шорох — оглядываться, ожидая увидеть тень с ножом или когтями.

Тарек вдруг остановился, его массивная фигура застыла впереди, как скала, вросшая в землю. Он повернулся, бросив на Кайлана взгляд, от которого у меня по спине пробежал холод. Его янтарные глаза сверкали в полумраке, узкие, как у хищника перед прыжком, а губы сжались в тонкую линию, обнажая напряжённые скулы.

— Если мы продолжим идти этим курсом, выйдем прямо на патрульный пункт, — прорычал он, его голос был низким, грубым, как скрежет камня о камень. Каждое слово падало тяжело,