Мгновенно преодолев расстояние, я быстро выхватила заветный документ из его толстых пальцев.

– Благодарю за помощь, мсье Ропен! Пойду просить деньги на оплату ваших услуг у его светлости! Говорят, во время приёмов он безгранично щедр! – намеренно громко, чтобы было слышно и дворецкому, заявила я, смело зашагав к серому мраморному крыльцу.

Мой собеседник не просто опешил, он взвизгнул, как перепуганный поросёнок, мгновенно побелев, как мраморные стены дворца. Садовник же согнулся пополам, открыто смеясь над ошалевшим душеприказчиком.

– Леди Лия, – семенил за мной потный толстяк, то нервно хохоча, то заикаясь. – прошу вас, остановитесь! Это какое-то недоразумение...

– Ну, почему же? Я сирота, помочь мне не кому, надеюсь, хоть герцог не откажет в такой мелочи! Подумаешь, всего то десять золотых... – не останавливаясь, говорила я, наслаждаясь резко изменившимся поведением мужчины.

Блеф – дело тонкое и не всегда гарантирует успех, но в этот раз всё прошло, как нельзя лучше – обидчик рухнул на колени, до дрожи боясь разоблачения, и очевидно, гнева герцога.

– Умоляю, – позорно зарыдал он, вцепившись обеими руками в подол моего платья, – остановитесь! Я сегодня же оформлю ваше наследство! Совершенно даром!

– И... – протянула я.

– И? – ожидая очередного подвоха, спросил душеприказчик, глядя на меня снизу вверх.

– И сообщите мне имя человека, заплатившего вам за уничтожение «Свечи Алекса».

– Бартонс! Пол Бартонс! – полилось из Ропена, как из рога изобилия. – Хозяин свечного магазинчика на Зелёном бульваре и родной брат старшего городского полицая. Он ненавидит прежнего хозяина вашего поместья и сделает всё, чтобы уничтожить его лавку.

– За что?

– Свечи Алекса Рейна лучше покупали, да и горели они куда дольше и ярче. Вот он и бесился! – рыдая навзрыд, откровенничал душеприказчик.

– То есть, за уничтожение всей мебели мне благодарить тоже его? – чувствуя себя следователем на допросе, спросила я.

Тот ничего не ответил, лишь кивнул головой в такт с нервным подвыванием.

Я даже не заметила, что на спонтанно организованное мною представление собралось не менее семи человек, включая меня, садовника и окончательно унизившего себя мсье Ропена. Дворецкий, не отходя от двери, так вытянул шею, наблюдая за слезливой сценой, развернувшейся практически у самого крыльца, что стал похож на любопытного страуса.

Блондин каким-то магическим образом оказался за моей спиной. Он тихо стоял позади, возвышаясь больше чем на голову, искусно поигрывая огромным секатором. На него от фонтана во все глаза смотрели две молоденькие служанки. Они вероятнее всего даже не понимали о чём мы говорим, будучи поглощёнными созерцанием фигуры идеально сложенного мужчины.

Пожилая дама, вылезающая из кареты только что подкатившей к крыльцу и, ставшая свидетелем лишь последней сцены, восторженно всплеснула руками.

– О, боже! Признание в любви! Как это мило!.. – едва ли не на весь двор провозгласила она, сделав не правильный вывод, и, естественно, смутив меня до кончиков волос. – Мсье Ропен, наконец-то вы решили остепениться!

– Что вы, мадам?! Я ответила отказом! – автоматически отчеканила я, решив, что пора заканчивать с этим представлением. И наклонившись к душеприказчику, прошептала: – Жду вас в конторе.

Поражённый не менее меня толстяк так вцепился в моё платье, и чтобы вырваться из его клешней, мне пришлой силой отбирать беспощадно измятую ткань. Сделав книксен перед огорошенной знатной дамой, я не оглядываясь быстро зашагала по выложенной мрамором дорожке. Колени слегка дрожали, а спину жгли удивлённые взгляды. Но я стойко выдержала это, за пару минут достигнув входных ворот.

Когда я вышла к ожидающему меня обозу, состояние моё было невозможно описать одним словом. Эйфории от почти разрешённой проблемы не было, ибо я прекрасно понимала, что униженный мужчина опаснее ревнивого мавра.

Итак, я почти стала хозяйкой особняка, но нажила себе влиятельного врага. Теперь ход за ним, и что-то мне подсказывает, что он мне не понравится...

Глава 17

– Солнышко, дядя Вик наверняка уже устал от твоей болтовни, – улыбнулась я, целуя дочку в макушку. – Ну что ты, дочка?! – пробормотал он, натягивая поводья, когда нас стала обгонять открытая карета с сидящим в ней красным, как рак Ропеном. – Ты лучше расскажи, как прошла твоя встреча с этим сальным хлыщом.

– Запросил десять золотых за оформление наследства, а когда я сказала, что пойду за деньгами к герцогу, очень сильно испугался, даже на колени передо мной встал... Пообещал сегодня же всё сделать, но пожилая дама, прибывшая на приём и заставшая его в этой позе, решила, что он делает мне предложение...

– Да, уж... ситуация, – вздохнул мужчина, почесав затылок. – Что будешь делать?

– Решать проблемы по мере их поступления.

– Не просто будет выпутаться из этой ситуации, – вздохнул мужчина.

– А ещё он сказал, что Пол Бартонс заплатил ему за снос «Свечи Алекса».

Неожиданно для меня возница громко рассмеялся, заставляя обращать на себя внимание даже случайных прохожих.

– Думаю, проблемы теперь не только у тебя, девочка. Достопочтенный мсье Ропен по собственной воле вынес себе самый суровый приговор. Сэл Бартонс, старший городской полицай держит в страхе всех преступников Ансора, и особенно ревностно относится к обидчикам своих родственников. А братец его, пользуясь этим, творит всё, что ему заблагорассудится, не считаясь с мнением окружающих и существующими законами. Словно только для того они и созданы, чтобы он мог их попрать.

– Теперь у меня нет сомнений в том, кто разгромил дядюшкину мебель, и до сих пор пытается спалить особняк. Пора прекращать этот беспредел.

– Не советую, тебе, дочка, связываться с этой семейкой. Они – бельмо на глазу нашего города. Считают себя единственными старожилами, и очень не любят, когда кто-то идёт против их слова.

– Значит, в городе не так уж всё и прекрасно, как рассказывают за его пределами, – посетовала я, вспомнив восторженные речи Ксанты и её романтично настроенного супруга.

– В каждом графстве свои проблемы, и периодически наступают тёмные времена. Как раз во время, когда Алекс повстречался с заезжей ведьмой, будь она неладна, а свечи его стали причинять горожанам только вред и страдания, в городе стали пропадать люди. Эти происшествия списывали на проклятье, потому, что все пропавшие – якобы до того получили ожоги от свечей. Это