С трудом, с болью во всём теле, она поднялась на ноги. Кожа была липкой от пота, а на бёдрах еще оставалась смазка — от этого Гермиону затошнило, и она поспешила разыскать свою палочку и применить очищающее заклинание. Повеяло свежестью, стало ещё холоднее, но значительно легче.

Совершенно машинально, бездумно она оделась, очистила платье, чтобы на нём не осталось даже следа чужих рук, частиц чужого запаха, привела в порядок слегка надорванный воротник парадной мантии, и только после этого обернулась к Малфою.

У неё вышло очень мощное заклятие, потому что он всё ещё не мог шевельнуться, но смотрел с откровенной ненавистью и, бесспорно, страхом. Гермиона сглотнула, избавляясь от горечи во рту, приблизилась к нему и, не задавая вопросов и не сотрясая воздух попусту, скомандовала:

— Легиллименс!

Разум Малфоя был отнюдь не открытой книгой — Гермиона ударилась о жёсткий барьер, с виду непроницаемый. Кто бы ни учил его окклюменции, он не жалел на занятия ни сил, ни времени. Изменяя силу нажима, Гермиона попыталась не лезть напрямик, а пойти через ассоциации, и к Мордреду моральные принципы. После того, что он сделал (едва не сделал) с ней, она имела полное право выпотрошить его башку.

«Гермиона», — запустила она самую очевидную цепочку. Сегодняшняя постыдная едва не состоявшаяся близость, Гермиона, входящая в кафе Фортескью, её рука, и дальше туман.

Отдышавшись, она продолжила.

«Майкрофт», — стопка галеонов, газета, обрывок фразы: «…вызывать моего любопытства», — сказанной голосом Майкрофта, и снова густой туман защиты, в глубине которого таился барьер.

Гермиона не собиралась сдаваться. До сих пор был только один человек, разум которого она так и не сумела постигнуть — Джеймс Брук, хорёк ни за что не станет вторым.

«Встреча», — вечер в ресторане «Визенгамот», белые перчатки, бутылка огневиски, лакированный ботинок.

— Гермиона?

Она дёрнулась и резко покинула сознание Малфоя, обернулась и встретилась взглядом с Нарциссой. Сколько лет они не встречались? Она не постарела ни на день, только волосы стали окончательно седыми, но это была не серая блёклая седина, а благородная, белоснежная, с оттенком серебра. Кожа её по-прежнему была ровной, разве что у самых углов глаз и у кончиков губ залегли маленькие тонкие морщинки, которые можно было заметить, только присмотревшись.

— Гермиона, дорогая, доброе утро, — произнесла Нарцисса легко и доброжелательно, как будто за окном не стояла ночная темень, а её сын не валялся на полу в самой жалкой из возможных поз.

— Здравствуйте, Нарцисса, — отозвалась Гермиона, почему-то невольно крепче сжимая рукоять волшебной палочки, словно опасаясь нападения.

— Не ожидала увидеть вас здесь, — продолжила Нарцисса, разводя руки в стороны, не то демонстрируя радость от встречи, не то показывая, что безоружна.

— Это ошибка Драко. Он, видимо, не предупредил вас о том, что пригласил меня.

— Он, к сожалению, не унаследовал и половины разума Блэков, в полной мере получив присущую Малфоям гордость.

Гермиона смотрела на Нарциссу и явственно читала в её лице и в её словах: «Я знала, что задумал мой сын, и советовала ему другой план, но он сделал по-своему. Если бы он слушался меня, всё было бы иначе».

— Полагаю, что он унаследовал от отца знаменитую осмотрительность, без которой ему пришлось бы непросто, — Гермиона посмотрела Нарциссе в глаза, предупреждая, что просто так этого не оставит.

— Да, к счастью, — Нарцисса кивнула, — как и нелюбовь к проигрышам. Малфои — все такие, поверьте.

«Он ещё продолжит игру», — вот что она говорила.

Гермиона так сдавила рукоятку палочки, что было странно, как это дерево не треснуло.

— Главное, чтобы игра была честной, — отрезала Гермиона.

— Гриффиндор, — тонко улыбнулась Нарцисса, — честь и благородство. Очень… похвальные качества, я всегда ценила их, особенно в вас, дорогая.

От этого её «дорогая» у Гермионы мурашки прошли по коже. Нужно было уходить, так и не откопав в голове Малфоя причины, заставившие его подлить ей приворотное зелье. На войну с Нарциссой она была не готова.

— Да, благородство и преданность, — добавила Гермиона, — жаль, что их недооценивают.

Гермиона не сомневалась в том, что Нарцисса поняла намёк: она не одна, и Гриффиндор не бросает своих, и у неё ещё хватит влияния, чтобы защитить себя и заставить Драко заплатить за сделанное.

— Я никогда не была из числа тех, кто о них забывает, — Нарцисса, кажется, хотела приблизиться и поцеловать Гермиону, как делала это раньше, но она отпрянула, выставляя вперед палочку, после чего извинилась и аппарировала в свою лондонскую квартиру.

Она была не пуста.

Глава восемнадцатая

Гермиона не успела даже вскрикнуть от неожиданности, как её незваный и нежеланный визитёр вскинул руки вверх и торопливо выпалил:

— Это я!

Она выдохнула, радуясь, что не успела запустить заклинанием, и нахмурилась — последним, кого она ожидала застать в своём доме, был Гарри.

— Как сломалась твоя палочка с пером феникса? — спросила она, не опуская собственной палочки, готовая атаковать мгновенно: после приворота Малфоя она не собиралась быть беспечной.

— Ты сломала её, когда мы отбивались от змеи Волдеморта в Годриковой впадине, — внятно и быстро ответил Гарри, а потом нервно спросил: — Что случилось?

Гермиона спрятала палочку и практически без сил рухнула в кресло. Ей очень хотелось закрыть лицо руками и разрыдаться, но при Гарри она не могла себе позволить этого. Вернее, не при нынешнем Гарри — тому, с кем она когда-то бежала от змеи Нагайны, она доверяла безоговорочно. Возможно, Гарри каким-то образом угадал ход её мыслей или подумал о том же, потому что, вместо того, чтобы занять место в кресле напротив, он опустился на колени рядом с Гермионой и пробормотал:

— Знаю, из меня неважное доверенное лицо.

Гермиона ничего не ответила, опасаясь, что, если откроет рот, всё-таки разревётся, и Гарри продолжил:

— Я не знаю толком, в чём дело, но со мной связался твой… Холмс и потребовал немедленно тебя найти, не сказал ни слова. Я уже думал аппарировать в Дувр или в Министерство, но… Хорошо, что ты дома.

Она все-таки истерически всхлипнула, и Гарри быстро спросил:

— Так что случилось? —