— Если это научная литература, то я впечатлён тем, что вы получили учёную степень.

Ещё вчера Гермиона решила бы, что это завуалированное оскорбление, но сегодня, просмотрев все воспоминания в Омуте, она могла с уверенностью сказать, что это комплимент. Только ответить на него она всё равно не могла. Что отвечают на комплименты? «Спасибо», — кажется? Она не сумела бы произнести: «Спасибо», — глядя Майкрофту в глаза. Точно не в этой ситуации.

— Это не совсем научная литература, — произнесла она неловко, потому что больше ничего не придумала, — и я защищалась по другой теме.

Майкрофт посмотрел на неё очень пристально, как будто пытался прожечь её насквозь ледяным взглядом слишком светлых глаз. Холод может жечь не хуже пламени — это Гермиона помнила из курса высших зелий в Академии и из маггловской химии. Жидкий азот, к примеру, легко обжигает плоть, хотя имеет температуру почти минус триста градусов по Фаренгейту.

Этого взгляда хватило, чтобы понять — лучше было бы улыбнуться и сказать с долей иронии в голосе: «Благодарю за высокую оценку моих способностей».

— Я знаю, читал… кое-что, — ровно заметил Майкрофт, и у Гермионы запылали кончики ушей не то от смущения, не то от явного раздражения.

— Мои работы попадают под действие Статута о Секретности, — резко сказала она, но её тон ничуть не задел Майкрофта и не заставил его даже на миг усомниться в своем праве лезть в её жизнь и…

И читать её научные работы, находящиеся в открытом доступе для всех волшебников, опубликованные в десятке журналов и совершенно не представляющие из себя никакой тайны. Разве что для магглов, но Майкрофт и так знал о волшебном мире, так что от него скрываться не было смысла.

— Равно как и эта книга, — он улыбнулся уголками губ, но глаза оставались холодными и почти равнодушными. Почти, потому что (или это был бред разгорячённого воображения?) где-то в их глубине едва теплился огонёк интереса и даже внимания, куда более пристального, чем то, которым Майкрофт обычно удостаивал объекты действительности.

— Могу я узнать, кто, — она поджала губы, но тут же вспомнила, какая неприятная складка возле рта образовалась у неё от этого жеста, и провела по ней пальцами, надеясь разгладить, — кто снабдил вас моими работами. Если выяснится, что это…

— Нет, — не дождался он окончания предложения, — это был один мой знакомый, который попытался развернуть бизнес в нашем мире и подделать документы. К счастью, я был осведомлён о его возможностях и принял соответствующие меры.

— В вашем — маггловском? Вы должны были поставить меня в известность! — зло прошипела Гермиона.

Майкрофт чуть качнул головой — нет, не должен был. Вот уже почти год она не курирует связи с маггловским миром, Майкрофт вообще ничего не должен ей.

— Он, по моей просьбе, принёс мне ту литературу, которая меня интересовала. В том числе и вашу монографию… — он дотронулся до виска, как будто вспоминая, — «Устранение изменений психики, вызванных магическим воздействием», автор Г. Дж. Грейнджер. Мои предположения оказались верны.

— Предположения о чём? — растерянно переспросила она.

— О том, что политика — не ваш профиль, наука даётся вам значительно лучше. Вы… — он сделал паузу, но не для того, чтобы подобрать слова или собраться с мыслями, а нарочно, заставляя Гермиону чуть податься вперёд, — в этом вы похожи на моего брата.

— Зная вас, — проговорила она тихо, — это не комплимент.

На самом деле, это был комплимент — что бы Майкрофт ни говорил вслух, Гермиона точно знала: Шерлок — единственный человек, которого он любит искренне, всей душой, слепо. На словах он мог пророчить брату смерть от передоза или в очередной авантюре, плеваться ядом, рассуждать о том, что жизнь Шерлока — ничто рядом с государственными интересами, но на деле он готов был на всё, чтобы Шерлоку ничего не угрожало.

— Но я всё-таки польщена таким сравнением, — продолжила она спокойно.

— Я поясню, — Майкрофт отложил книгу на стол и задумчиво дотронулся до нагрудного кармана пиджака, — как и мой брат, вы импульсивны, хотя и умеете это скрывать, ненавидите бездействие, ставите достижение цели выше общественного признания. Как и Шерлок, вы склонны скорее к философским рассуждениям, нежели к руководству людьми и ответственности за чужие судьбы. И, как и он, вы… — в этот раз он осёкся, словно едва не сказал лишнее, и Гермиона почувствовала, что ей необходимо знать, что именно он не договорил.

— Я?.. — переспросила она.

— Травмированы, — выговорил он почти по слогам.

Если бы по щелчку пальцев Гермиона вдруг оказалась голой посреди огромной толпы, она и то почувствовала меньший стыд, чем сейчас. Одним словом, не оскорбительным ни разу, банальным термином маггловской психологии, он показал её незащищенность и слабость. Это был болезненный удар. Захотелось ответить таким же, но этот порыв угас так же стремительно, как взметнулся в душе.

Она делала это с Майкрофтом раньше, когда проникала в его сознание, выхватывая самые ранящие, тяжёлые воспоминания.

Майкрофт смотрел на неё как учёный на ход любопытного эксперимента, даже немного склонил голову набок, интересуясь результатом.

«Вдох-выдох, Грейнджер», — приказала она себе и подчинилась. Вдох-выдох — и напряжение отпустило. Она могла сейчас огрызнуться в ответ, найти десяток, нет, сотню способов задеть Майкрофта так сильно, чтобы пробить даже его ледяной панцирь, и она хотела это сделать. Но та женщина, другая Гермиона из подсознания, так не сделала бы никогда. И мысль о ней заставила Гермиону спросить нейтральным тоном:

— Что произошло с Шерлоком?

Если Майкрофт и был удивлён этим вопросом, то не показал этого, снова коснулся нагрудного кармана и ответил:

— Его сестра, наша сестра убила человека. Кажется, я упоминал об этом.

Гермиона кивнула.

— Это был лучший друг Шерлока, пятилетний ребёнок. Она не просто убила его, она его спрятала так, что никто не сумел найти. Ни родители, ни полиция, ни Шерлок, ни… — «даже я» повисло в воздухе, и Гермиона готова была благодарить всех богов за то, что он не сказал этого вслух. — Она только смеялась и повторяла песенку-загадку, которую никто не сумел разгадать. Шерлок пытался, безуспешно. После пяти дней поисков он слёг с тяжёлой простудой, которая очень быстро перешла в пневмонию.

Майкрофт замолчал, и взгляд обычно ясных глаз затуманился,