— Я не стану это принимать, — решительно заявил Тимои, вернув меня с Земли в Рован.

— Почему? — опешила я. — Стефан убежден, что хуже зелье не сделает. Самое страшное, что может произойти — оно не поможет…

— Я не боюсь того, что противоядие не сработает, — перебил меня сын. — Я опасаюсь как раз обратного.

— Объясни, — попросила я, останавливаясь на аллее с арками и заглядывая ему в глаза. Я действительно не могла понять его логику.

Тимоти тяжело вздохнул, словно перед прыжком в ледяную воду и выдал:

— Если у вас получиться вернуть мне дракона и искру, я стану первым в очередь на престол Рована. Но мне кажется, начиная с моего детства сама судьба была против того, чтобы я стал королем и правил. Сначала мать лишила меня искры, затем, девушка которой я доверял…

Он осекся, но я уже достаточно поняла.

— Это из-за Августы, да? — Мне сложно было говорить об этой дуре спокойно. До сих пор у самой глаз дергался, когда я вспоминала Валери с подружкой.

— Это из-за меня, — возразил Тим. — Я доверился женщине, которая меня отравила. Каким я буду королем, если не разбираюсь в людях и драконах? Если мной так легко манипулировать?

В его словах прозвучало столько боли, что мне кровожадно захотелось выкинуть Августу в мир с пчелами. Увы, это не могло забрать боль моего мальчика. Исцелить его могла только любовь.

— Что если я скажу, что у нас с тобой это семейное? Открываться тем, кто порой этого не заслуживает?

Брови Тимоти взлетели вверх, а я взяла его за руки.

— Насколько ты помнишь, я спасла Августу, но она отплатила мне тем, что вручила тебе яд. Твой отец женился на Оливии Веттивер, хотя она вас с ним чуть не погубила. Когда случается что-то плохое, нам хочется вернуться в прошлое и все переиграть, поступить иначе, но именно благодаря этому опыту, этой боли, мы становимся такими, какие мы сейчас. И, конечно же, мы не в ответе за все то зло, что совершают другие люди. Или драконы.

— Но для хорошего короля важно замечать и пресекать зло.

— Я — начинающая королева, — напомнила я, — но мне кажется, что именно эти события помогут тебе стать замечательным королем. Мудрым и справедливым. Боль всегда будет, Тим, она показывает нам, что мы живы. Что мы по-прежнему можем чувствовать. Мы можем спрятаться в ней, обрасти броней, но это все равно, что не замечать кровоточащую рану. Игнорировать ее, вместо того, чтобы вылечить и жить дальше. Если ты не согласишься выпить антидот, это будет твоим решением, и я его приму.

Тимоти молчал долго, хмурясь и, очевидно, переваривая мои слова, но его ответ разлился теплом в моей груди.

— Как вылечить рану на сердце?

— Временем и любовью. А если сомневаешься в каких-то решениях, спроси у нашего короля. В отличие от меня, он правит очень давно.

Его смех согрел меня лучше любого солнца.

— Так что скажешь? — спросила я.

— Я не сдамся, мам, — пообещал он.

7.7

Противоядие, как и большинство лекарств, было многоступенчатым: Тимоти нужно было пить его как минимум месяц, чтобы проявился эффект. О другом варианте я запрещала себе даже думать. Все это время мы со Стефаном были рядом. Я продолжала работу с дневниками Оливии, а еще с ее разработками по восстановлению, которые умыкнул лже-Теренс. Каким образом он это провернул, оставалось загадкой, поскольку гаденыш был мертв, но ее работы в самом деле могли стать надеждой для искр, которым с мужьями везло не так, как Оливии.

Пожилого дракона, настоящего Теренса, из которого лже-Теренс «качал» магию, нашли в ужасном состоянии, все в том же доме вдовы, но, насколько я знала, ему удалось немного подлечиться. Стефан выписал ему приличную пенсию, на которую тот мог существовать безбедно, и отправил в Лавуаль за счет фирмы. То есть за счет Рована.

Я бы сама не против была съездить в Лавуаль, например, с Тимоти: возможно, там, на целебных источниках его восстановление пошло бы скорее, но в этом вопросе Стефан был категоричен. Он не хотел, чтобы Тим своим здоровьем был обязан императору (или императрице) Вейсмейстрии. И, несмотря на то, что де Эри был мертв, а его гвардейцы уже казнены, он опасался того, что на нашего сына могут совершить покушение в другой стране. Особенно пока он не обрел силу дракона.

Насколько я поняла, Вальден устроил им с императорской семьей достаточно натянутые отношения, поэтому настаивать не стала. Тем более что в Роване был свой Лавуаль. А точнее, земля, вырастившая такую чудесную яблоню. Насколько я поняла, магические свойства Лавуаля были уже изучены — еще до того, как туда попала моя соотечественница, Аглая. Что же касается нашей провинции, нам еще только предстояло постичь все ее тайны.

— Мы можем забрать Тима в Эйвер, — сказала я. Так назывался городок, рядом с которым вовсю шла работа над здравницей. — А в Лавуаль съездим всей семьей. Зимой, как ты станешь посвободнее.

Стефан нахмурился.

— Мне все равно не нравится эта идея.

— Почему? — Я прищурилась. — Или тебе не нравится Аглая?

Он хмыкнул.

— Значит, я права, — улыбнулась я, поднимаясь из-за стола и приближаясь к будущему мужу, который пришел меня проведать. Как сказал сам Стефан, меня надо временами вытаскивать из-за стола и заставлять отдыхать насильно, потому что работать я умею, а вот отдыхать — нет.

В принципе, в этом был прав уже он. Тормоза по поводу работы у меня частенько отказывали, особенно когда я получила возможность заниматься наукой. Наукой, которая сможет помочь искрам не зависеть от прихотей жестоких мужей и разводиться.

Еще бы с разводами решить вопрос: в этом мире во всех странах инициатива разводов исходила исключительно от мужчин. То есть любой мужчина женщину мог бросить, а она его нет. Несмотря ни на что. Просто какое-то