Лоинел днем на пастбище ушел. Сказал, что до вечера там пробудет. Я ж его в дорогу и собрала, корзинку с едой отдала, посох его пастуший подала, рубаху отряхнула, а этот вареник стоит и морду свою ворочает, краснеет, говорит, что не ребенок. Ну, как же. Сказал бы мне это, когда утром кошке ловушку из веток делал. Два часа в кустах просидел, пока я ему на голову ведро с водой не вылила. Кто ж знал, что он именно под тем окном и усядется. Вот и устроила мне за то судьба подлянку, оставив в пустой хате наедине с вампиром. Завалилась эта поганка ко мне минут десять назад, и все это время сидела молча, в одну точку смотрела. Я уж подумала, что завис вампирюга. Утомился с дороги, сидит неподвижно, энергию экономит. А потом вдруг как чихнет. У меня аж растения в горшках сдуло.

— Где же мои манеры…Прошу великодушно меня простить. Вся эта ситуация для меня… — вампир тяжело выдохнул, проведя своими длиннющими пальцами по вискам. Даже жалко комарика-то этого стало. Потерянным выглядит. — Мое имя Команион ви Кровиль Виверан.

Я кивнула. Из всех четырех слов я запомнила только «ви». Ну, Комар, так Комар.

— А вы, должно быть…?

— Ани.

Вампир вопросительно изогнул бровь. Да, поганка моя, у простого люда имена короткие. Ежели ты не знал, то как же тебе Феноила-то представилась? Феноила ди Деревенди Кабачока? Однако, отчего ж его ко мне нелегкая притащила? Вешка и Геста ближе будут. Правду, видать, говорят, что вампирюги менталисты сильные. Все унюхают. И в прямом смысле, и в переносном.

— Я ищу мою…несостоявшуюся супругу и дочь. Боюсь предположить, в каком свете я сейчас сижу пред вами и что вы обо мне можете подумать, ведь я…

— К теме поближе.

— Кхм…прошу прощения. Я знаю, что они в соседней деревушке. И мне не составит труда забрать их с собой, но я хочу, чтобы они это сделали добровольно.

Честно признаюсь, растерялась я. Не от того, что Комар о нахождении дочки своей знал, а от того, что любовь вернуть хочет. Чуется мне, что Феноила по глупости от него сбежала, но и в её словах правда-матка была: не женятся вампиры на бабах человеческих. Что волк с овцой повенчается. Не любили в деревнях вампиров. О них легенды страшные ходили.

— Ну…И шо? — не хочу я кровососу помогать, хотя и вижу, что честно балакает. Что уж говорить о том, чтоб бледнолицему посочувствовать. — Она тебе дочку не отдаст, любит её дюже. Больше, чем себя. И с тобой не пошлепает. Вы кровью питаетесь, а она овощами. Не по пути вам.

— Люблю я её, дочку только единожды издалека видел. К деревне не подходил, дабы аристократия не узнала, ждал, когда закон примут, и, наконец, дождался…

— Погодь ты. Шо за закон?

— До вчерашнего дня вампирам нельзя было заключать браки с другими расами. Но, так как в нашем народе очевидная проблема с демографией, аристократия решила поменять свои взгляды, как и иные расы, — полоска губ вампира скривилась в подобии улыбки. Белизна его волос, туго затянутых в конский хвост, сверкнула в полутьме. — Потому теперь мне ничто не мешает заключить с Феноилой официальный брак.

Хорошо звучит. Не врет. Я даже ту свадьбу представила, где вся наша деревня в качестве подарка бочонки лука притащит. Вот это там марафон чиханий начнется. Не удивительно, что кровосос в Феноилку влюбился. Та, пока молчит, любого в себя влюбит: локоны густые русые, глаза, что небесная синева, губы пухлые, груди здоровые. Ежели закон тот ввели, то судьба её взаправду счастьем наградила. Судя по одеждам, вампир-то не из бедных.

— Она меня слушать не станет. Даже, если не права, все-равно на своем стоит, — Комар зачем-то провел большим пальцем по уголку своей несуществующей губы, усмехнувшись. Теперь понятно, какие качества этого вампирюгу в Феноиле привлекли, — прошу тебя, поговори с ней. Объясни. Не могу я без неё больше, дом словно опустел вовсе.

Не люблю я, когда в мою жизнь повседневную что-то непредсказуемое влетает. Люблю, когда все просто, когда череда будней не нарушается внезапными подарками судьбы. Ежели Феноила и дальше убегать будет, эти догонялки всю деревню на уши поднимут. А мне тут отряд кровососов, топчущих клумбу во дворике, не нужен. Феноилка нос-то поворочает, да, думаю, согласится. Тяжко ей без мужика. А тут двух зайцев убьет: и себя обеспечит, и в доме руки крепкие. Из деревни ей, правда, уехать придется, потоскует сердце по ней. Но лично мое недолго. Не в болота её отправляем, а в страну вампирскую. Там, что ни дом — то замок, что ни магазин — то музей, что ни туалет — то маленький садик с фарфоровыми статуями.

— Ну, в дом её иди. Там усядься и жди.

Комар резво поднялся с места и отвесил мне вежливый поклон. Обхватив своими длинными холодными пальцами мои запястья, он крепко пожал мне руки, словно все уже решено. Спрашивать его о том, почему он именно в мой дом приперся, я не стала. Наверняка узнал, что к Вешке из-за мужа нельзя, тот вампиров ненавидит, а Геста ярая староверка. Вот же какая магия ментальная полезная…

Когда я до Лилинки добралась, на улице совсем смеркалось. Ночную тишину только стрекотание кузнечиков нарушало да звон колокольчиков широловых. Те по ночам синеватым цветом отливали, а на ветру звенели своими сероватыми тычинками, наполняя редкий лесок волшебными звуками. Красота, да и только. Потом я в коровью лепешку наступила, и все настроение улетучилось в один момент. Еще и шишка на макушку упала. До Лилинки час ходу, но её жители к нам почти никогда не суются. У нас дома настойками чесночными не обработаны, им тут ходить опасно.

Встретили меня жители приветливо. Без кольев. Да и не похожа я на вампира с кожей загорелой, да с сапожком, на котором лепешка коровья осталась. Феноила в домике своей знакомой остановилась, дочка её с мокрой тряпкой у носа сидела — аллергия