– Насколько я помню, твой адвокат велел мне уволиться.

– Что? – голос Романа перешёл на фальцет: – Серьёзно? Что он сказал тебе?

– Роман, спасибо тебе за заботу, я сейчас уже и не помню, что говорил твой адвокат.

Пожалуйста, давай потом.

О Господи, мы уже пять лет как развелись, а он всё играет роль хозяина жизни, причём, моей в частности.

– Хорошо. Да, а кстати, Ольга. Как ты оказалась на остановке? Я же оставлял тебе машину. Сломалась? В ремонте? Скажи где она, мои ребята заберут, починят.

– Машину я продала.

– Почему? Не понравилась модель?

– Потому, что у меня появился ребёнок, его надо было кормить, одевать, покупать лекарства… Вот и продала.

Роман покрутил головой:

– Понятно. У тебя есть какие- то просьбы?

– Да! – я умоляюще сложила руки: – Роман, пожалуйста, не мог бы ты купить недорогой телефон для Миши, – назвала имя сына и поперхнулась,: – Ему будет спокойней, и я смогу поговорить с сыном.

– Хорошо, – односложно кивнул Роман, я от благодарности чуть не разрыдалась: как же это унизительно просить о милости от которой зависит твоя душа, даже у человека, которого отлично знаешь. Который, вроде бы, тебе не чужой.

– Ольга, я буду ждать тебя у себя дома, когда выздоровеешь. За мальчика не волнуйся. По крайней мере он будет сыт и под присмотром, не знаю, что там ещё детям надо. Ты всегда можешь быть с ним на связи. Телефон ему купят и номер тебе сообщат. Если что то надо, позвони.

– Роман, я сейчас выгляжу жалкой. Наверное, это нормально, что ты хочешь меня пожалеть, но прошу тебя, не надо. Я пережила наш развод и давно забыла о своей ошибке.

– Ошибке? Ты, наконец, поняла, что напрасно развезла всю эту чушь с разводом?

Я чуть не закричала: “Дурак! Тупой осёл! Я имела ввиду наш брак-ошибка, а не развод!”

Я вовремя прикусила язык, отвернулась к стене, чтоб он не видел моих слёз, вслух произнесла:

– Я много совершила ошибок. Слишком много, чтоб сейчас вспоминать.

– Наверное, о таком не сразу забудешь. У тебя было всё. Чего тебе не хватало?

Бешенной молнией в голове проскочила ответная мысль: “О, вот тут я могла написать общую тетрадь с перечислением чего мне не хватало. Только начала бы я с конца единственным словом” верность”. Верности мне не хватило от тебя, Ольшанский!”.

– Роман, спасибо тебе за внимание, ты и вправду был и остался заботливым и очень ответственным. – моя дипломатия закончилась на этой казённой фразе.

– Ой, хватит талдычить одно и то же. Я не дурак и понимаю, насколько тебе приходится быть осторожной в словах, Ольга. За ребёнка боишься? Я мужчина и даю слово, за мальчиком присмотрят в самом лучшем варианте.

Он отошёл к окну, смотрел на улицу, засунув по привычки руки в карманы и откинув полы пиджака. Он точно так стоял в тот раз, когда я застала его с той, на шпильках. Непроизвольно у меня рот скривился, я всхлипнула.

Ольшанский цепко посмотрел на меня:

– Болит что то, Оля? Сейчас врача позову.

Хотела заорать:” Душа у меня болит”. Есть от такой боли лекарство? Конечно, ответила совсем другое:

– Нет, просто устала.

– Хорошо, отдыхай.

Роман открыл дверь, маякнул, тут же на пороге показался его помощник.

– Это Кирилл, – Роман строго посмотрел на мужчину, – Ольга Владимировна моя бывшая жена. Надо выполнять все её поручения. На связи.

Не оборачиваясь, Роман вышел.

Глава 10

Глава 10

Вышел из палаты Ольги с тяжёлым сердцем.

Как мне жаль, что это произошло с ней. Маленькая женщина, сбитая железной махиной, смятая, беззащитная.

Однако, даже в больничной палате Ольга не сдавалась, вела себя как в последнюю нашу встречу. Гордо и независимо.

Как так может быть? Говорил с женщиной, а ощущение было, что сражался с тигром. Да я похудел за этот час!

Оставил Кирилла на дежурстве у Ольги – чтоб всегда был у неё под рукой, мало ли, поручение какое от неё или от медиков, сам маякнул Игнату:

– Докладывай.

Слушал помощника вполуха, а перед глазами стояла моя Оля. Эта чёртова авария случилась как итог, заставивший меня вернуться в свою брошенную любовь, о которой не забывал никогда. Обижался, злился на гордячку Ольгу, бесился на себя за свой характер.

Судьбе плевать было на нас обоих. Гордыня обоих стёрла в песок, выплеснув одну в омут боли, а другого ткнув мордой в чужого ребёнка. Будто я недостаточно с Эвелиной нахлебался. Мишка хоть пацанёнок классный. Прям симпатяга. Странно, я вообще детей не замечал, старался обходить двадцатой дорогой, а к этому мальчишке прям тянуло. Надо ещё справки навести про муженька или сожителя. Почему то ребёнок оказался у меня, а не у него.

Резко остановился, Игнат чуть не врезался в меня, вопросительно вскинул глаза, тут же открыл планшет, приготовился записывать.

– Что врач сказал, когда выпишут Ольгу?

– Ещё двое суток покоя, неделя физиопроцедур, приставят личного физиотерапевта.

– Ясно. Передай Кириллу, пусть съездит, купит телефон для того пацана, что у меня дома. Сыну Ольги Владимировны.

– Кирилл научит мальчика пользоваться телефоном?

– Пусть Эвелине скажет. Дочь вроде подружилась с малым. Пусть научит. Хоть какая то от неё польза будет.

Снова мыслями вернулся к бывшей жене. Странно было стоять на пороге палаты и смотреть на бледную, почти прозрачную женщину в белых подушках и чувствовать себя таким беспомощным. От моей Оли осталась только тень. Не представлял что надо сделать, чтоб хоть капля розовинки вернулась в её белое, исхудавшее лицо.

Слышал её скованное, учащённое дыхание. С удивлением ощущал, как под рёбрами приятно разливалось тепло просто от того, что эта женщина была рядом. Беспомощная, хрупкая, тревожная. С ума сойти. Смотрел на неё, удивлялся, как вот такая тростинка сумела родить вон того здоровячка, что остался у меня дома с нянькой.

Слышал надрывный шёпот Ольги и чувствовал, как осторожно она подбирает слова благодарности за сына. Так осторожно говорила со мной, будто шла по минному полю, где цена неосторожно сказанного слова – жизнь её пацанёнка.

Чёрт, я здоровый кабан стоял там и был совершенно бессилен. В этом безжизненном больничном пространстве с запахом дезинфицекции единственно, о чём думал: надо вытащить мою женщину на свежий воздух. Обогреть, накормить, увезти куда нибудь в Швейцарию в курортный санаторий или лучше в Сочи.Так и сделаем, сейчас Олю подлатают, поедет на реабилитацию в Сочи.

Уже в машине смотрел в лобовое, слушал Игната, стрекотавшего с заднего сидения пишущей машинкой.

В груди горело и жгло чувство, будто бы я что то забыл. Мысли об Ольге не отпускали. Ну да, кроме того, что у меня больным зубом ныло сердце уже столько лет, нового ничего. С того самого момента, как однажды Ольга появилась в Ольшанках и увидела Марину, на коленях выпрашивающую очередной раз выташить Эвелину из заварушки всё полетело в тар-тарары. Маринка просто стояла и цеплялась за меня. Как всегда, театрально унижаясь и ползая по полу, Ольга же подумала чёрти чё, взвилась питардой, подала на развод.

Я тоже хорош, сразу разрешил ей выскочить из своей жизни. Какой же я был дурак! Решил, раз не поверила с первого слова – пошла вон. Не бабье дело предъявлять свои истерики мужчине, уверовавшего в свою непогрешимость. Или она думала, я буду ей сопли утирать и оправдываться?! Ещё не хватало.