Она бросается ко мне, раскинув руки в стороны, её светлые волосы развеваются на бегу, а на лице — самая счастливая улыбка в мире.

Подхватываю её, крепко прижимаю к себе, вдыхаю запах детского шампуня и тёплого летнего воздуха, которым она пропитана.

Всё напряжение дня ищет выход, и я обнимаю её крепче обычного.

Господи.

Как же я могла когда-то бояться? Как я могла сомневаться?

Я вспоминаю ту себя — с двумя сумками, без чёткого плана, без поддержки, без денег. Только я и крошечная жизнь, растущая под сердцем.

— Мамочка, — Ксюша отстраняется, заглядывая мне в глаза. — Ты чего такая?

— Какая? — улыбаюсь я.

— Ну… Ты какая-то не очень весёлая.

Провожу рукой по её мягким волосам.

— Нет, солнышко, у меня всё хорошо. Когда ты рядом, у меня всегда всё хорошо.

Ксюша улыбается и звонко смеётся.

— Значит, я твоя таблетка от грусти?

— Да ты целая аптека!

— Тогда принимай меня каждый день!

— Обязательно. Говори воспитательнице «до свидания», и поедем.

— До свидания! До завтра! — радостно кричит Ксюша и машет всем на прощание.

Я пристёгиваю её в детском кресле, сама сажусь за руль, и мы выезжаем домой.

— Мама, а у рыб есть уши? — Вдруг спрашивает Ксюша, глядя в окно.

— Эм… Ну, у них есть специальные органы, которые помогают слышать.

— А где?

— Наверняка они где-то внутри головы.

— А у людей уши снаружи. Это чтобы шапки неудобно было носить?

— Возможно.

Ксюша кивает, обдумывая мой ответ.

— А если бы у людей уши были внутри головы, ты бы меня всё равно слышала?

— Конечно, солнышко. Я бы слышала тебя сердцем.

Ксюша широко улыбается.

— А если бы ты была рыбкой, ты бы выбрала себе рыбку-дочку, как меня?

— Конечно!

— Но я же не рыбка.

— Не рыбка. Ты моя самая любимая девочка на свете.

Она довольно вздыхает.

— А если бы у меня был папа, вы бы с ним ругались из-за того, кто меня больше любит?

— Нет, конечно. Мы бы договорились и оба тебя любили.

Ксюша задумывается.

— А если бы ты и папа не могли договориться, кто меня больше любит?

В горле встаёт ком. Я крепче сжимаю руль.

— Ксюша, у тебя есть только одна мама, и она тебя очень любит.

— Я знаю, — говорит она, и в её голосе такая уверенность, что я чувствую, как внутри всё тепло расправляется.

— Хорошо, — говорю я, переводя дыхание.

— Мам, а дома будут котлетки?

— Будут, конечно. Я же утром обещала.

— Ура!

Она хлопает в ладошки, и я улыбаюсь.

Вот что действительно важно.

Я и Ксюша.

Наш маленький мир, который никто не должен разрушить.

* * *

Ксюша несётся по коридору вперёд меня, стаскивая ботиночки и скидывая куртку на пол.

Закатываю глаза — ну как же без этого?

— Ксю, куртку на место! — Напоминаю.

— Сейчас, мам! — Отзывается она, но, конечно же, никуда ничего не вешает.

Вздыхаю, подбираю её вещи и вешаю на плечики. Мы с дочкой такие разные. Она — ураган, который мчится навстречу миру с криком «Я здесь!». А я… Я скорее стараюсь проскользнуть мимо незамеченной.

Но, кажется, теперь не получится.

В дверь стучат. Я чуть подпрыгиваю от неожиданности, но голос за дверью знакомый.

— Соседи! Вы там?

Открываю дверь.

— Привет! — Улыбается Оксана, моя соседка и подруга. — Услышала, что вы вернулись. Можно у тебя поболтаться?

— Конечно, заходи. Случилось что-то?

— Да эти мастера! — Закатывает глаза Оксана. — Приехали кухню устанавливать. Суеты больше, чем пользы. Пока мужики там пыхтят, лучше у вас посижу. Ты же не против, Ксю?

Оксана наклоняется и треплет Ксюшу по макушке.

— Не против! — радостно сообщает дочь. — Мама обещала котлетки!

— О, котлетки? — Оживляется Оксана, подмигивая мне. — Тогда я точно вовремя! А то я с этим ремонтом вообще домашнюю еду не вижу. Честное слово, если он не закончится в ближайшую неделю, я слечу с катушек.

— В мире нет ничего более вечного, чем ремонт, — философски замечаю я, направляясь на кухню.

— И более дорогого, — вздыхает Оксана. — Эта тварь столько жрёт, что мне уже кажется, пора искать вторую работу.

— Ты не одна такая. Я нас сегодня полный абзац случился.

Достаю фарш из холодильника, Оксана плюхается за стол и с любопытством на меня смотрит.

— Ну? — Приподнимает с любопытством брови. — Что у тебя там произошло?

Стреляю взглядом в дочку.

— Солнышко, иди пока поиграй, пока мама котлетки готовит, хорошо?

— Хорошо! — Кивает Ксюша и послушно убегает в комнату.

Оксана подаётся вперёд.

— Ты меня заинтриговала! Давай колись.

— В общем… Макар приехал.

— Макар. Макар, Макар… Кто такой Макар? — Оксана задумывается, потом глаза её округляются. — О, неужели тот самый⁈

Я киваю, и подруга вскидывает руки.

— Вот это поворот! Долго же он тебя искал.

— Да нет, — отмахиваюсь я. — Я не думаю, что он меня искал. Его строительная компания просто купила нашу.

— Ёлки-палки, подруга. И что теперь делать будешь?

— Работать, — бурчу я, формируя из фарша котлетки в ладонях. — Хотя не уверена, что смогу спокойно работать и не сойти с ума. Он уже дважды вынудил меня с ним поговорить, и оба раза я чуть не прокололась насчёт Ксюши.

— В смысле⁈ — Оксана даже чуть подпрыгивает на стуле. — Надо было ему сказать, а по-хорошему, ещё и алименты с него содрать за все те четыре года, что он не платил за собственного ребёнка.

Резко шикаю, прижимая палец к губам.

— Тише ты! Не дай бог Ксюха услышит!

Оксана переходит на заговорщицкий шёпот.

— Так ты и ей не сказала, что её папа нашёлся?

— А он и не терялся! Оксана, ей четыре года. Она не обязана участвовать в разборках бестолковых родителей. Макар сейчас есть, а завтра его нет. Ты же знаешь, почему я от него ушла? Представляешь, что будет, если Ксюша вдруг узнает, что её папа не хотел, чтобы она появилась на свет?

— Вот этот моментик можно опустить, — пожимает плечами подруга. — Но на твоём месте я бы подала в суд