Мы оба улыбаемся, я это просто знаю.

– Я знаю, что тебе больно и страшно, сынок.

– Я просто хочу, чтобы она воспринимала меня всерьез. А не ставила в сторону как предмет мебели, когда появляется что-то важное. Я имею на это право.

– Конечно, имеешь, Макар.

После короткой паузы я решаю закончить разговор.

– Спасибо, что помогла ей и выслушала.

– Поговори с ней, когда будешь уверен в том, что действительно хочешь сказать.

– Хорошо. Ты права. Люблю тебя, мам.

– А я тебя, сынок.

Убрав телефон от уха, я оборачиваюсь и долго смотрю на пустую кровать и задаюсь вопросом: а что я действительно скажу?

У меня есть лишь одно требование, просьба, приказ, если нужно. Быть со мной откровенной и делиться всем, что имеет значение для нас двоих. Но она уже дважды отодвинула меня в сторону. В первый раз у нее не было причин доверять. В этот раз… мне казалось, что все изменилось для нас обоих. Видимо, показалось.

Глава 33

Есения

Сто шестьдесят восемь часов прошло с тех пор, как я последний раз говорила с Макаром. И еще плюс десять с момента, как видела его.

Это цена за боль, причиненную человеку, которого я люблю сильней, чем кого-либо на этой земле. Сможет ли он меня простить… хотя бы когда-нибудь?

Светлана Петровна сказала, что мне нужно набраться терпения и подождать, пока он все осознает и решит поговорить.

Я все еще жду. Мне кажется, что прошло сто шестьдесят восемь жизней, а не часов. Дайте мне вечность, и я соглашусь на этот приговор. Даже с учетом того, что буду умирать оттого, что его нет рядом.

Я думаю о своей любви к этому невероятному мужчине и тут же вспоминаю то, как поступила. Он не поверит в мои чувства. И не поверит в мой страх, который мной двигал. Но это не значит, что я перестану любить. Не хочу я этого делать.

Придя сегодня на работу, я решаю поставить временную точку. Потому что не могу сейчас отдаваться ресторану на все сто. Хотя должна признать, он отвлекал меня от боли, на какое-то время.

Владелица все понимает и одобряет мои слова. А прощаясь, говорит о том, что будет меня ждать.

Прощание с персоналом выходит тоже слезливым. У меня сейчас, разумеется, все так эмоционально по понятным причинам. Но все же, я их люблю и надеюсь, что мы снова увидимся через время.

Вернувшись домой, я вставляю ключ в замочную скважину, но она неожиданно открывается и из квартиры выходит молодая пара.

Мама встречается со мной взглядом и неловко прощается, пропуская меня внутрь, затем входит сама.

– Это твои знакомые?

– Ну… в некотором роде, да.

– Это как, ма?

Она увиливает от ответа. И как бы я ни старалась не идет на контакт.

– Ты сегодня вернулась рано, – замечает она, когда я появляюсь на кухне, надев футболку и джинсовый комбинезон, который плотно обхватывает мой выпуклый живот.

– А я уже и не буду работать. Взяла отпуск с сегодняшнего дня.

Мама замирает и, глотнув слюну, кивает, погрустнев.

– Ну мам, – подхожу к ней и обнимаю.

– Не могу, Ёська, не могу… – она плачет, а я стою и прижимаю ее к себе. – Как мне смириться с этим?

– Не нужно ни с чем мириться. Все будет хорошо. У меня уже почти двадцать шесть недель. Я в порядке, видишь? Они хотели вырезать из меня и ребенка, и проклятую аневризму почти два месяца назад. Не хотели рисковать, но я жива. Все еще жива, мам. Это о многом говорит, так ведь?

Я много думала о случившемся, о сроках. Да обо всем подряд. Страх это не уменьшило, но нашла понимание к врачам, хоть и все еще злюсь немного. Понимание самой себя и противоречия в своих решениях. Но моя вера – она помогает мне двигаться дальше.

В этом я уверена тоже. Теперь я хотела материнской веры.

– Мамуль, просто будь со мной. Ладно?

– Я всегда с тобой, дочка. Но… как подумаю…

– Не думай, прошу тебя. Не надо.

Я снова обнимаю эту прекрасную женщину, которую с гордостью называю мамой и преклоняю колени к ее любви, ее теплу и свету, окружающим меня с самого рождения.

– Я очень тебя люблю.

После обеда я засыпаю за чтением. Это литература для беременных. Точнее, журнал, который мне купила мама пару дней назад. Здесь советы по уходу не только за ребенком, но и за собой, до и после родов. Познавательная вещь.

Будит меня тихий стук в дверь.

Приоткрыв глаза, я смотрю на заглядывающую ко мне маму.

– Который час? – спрашиваю, потирая сонно глаза.

– Почти пять.

Она загадочно улыбается и открывает дверь шире. Когда я, неловко перекатываясь набок, сажусь на кровати и смотрю в дверной проем, то замечаю за ее спиной его.

Мое сердце тут же стучит чаще и сильнее, а губы мелко дрожать.

– Спасибо, Маргарита Максимовна.

– Я пройдусь по магазинам, – она отступает и напоследок улыбнувшись, скрывается.

Он входит в комнату и пройдясь по ее периметру, останавливается возле стула.

Такое огромное расстояние между нами. Словно он на Луне, а я здесь погибаю одна.

– Привет, – его губы вытягиваются в тонкую нить.

А я все дышу и не могу ни слова произнести. То голоса нет, то сил, чтобы произнести простое «привет».

Я волнуюсь. Мои ладони вспотели, как и все тело. Голова