— Хм… — задумавшись, постукивает немного пухлым пальчиком по подбородку Саша. — Это, конечно, вполне в ее стиле, но узнать не помешает. Нам все равно по дороге, давай забежим на этаж, где ректорский кабинет и спросим у его секретарши, не вызывал ли он тебя. Она ведь точно в курсе!

Предложение подруги кажется рациональным, хоть я и не верю до сих пор, что ректору есть дело до каких-то там сплетен о студентке-первокурснице.

— Ладно, ты права, — вздохнув, киваю я. — Идем.

На четвертом этаже мы сворачиваем с лестничной клетки в коридор. Постучав, я заглядываю в помещение перед кабинетом ректора, пока Саша, переминаясь с ноги на ногу рядом, держит в руках два стаканчика.

— Простите…

Молоденькая секретарша, стоит меня увидеть, тут же подгоняет:

— Смирнова?? Ну что вы так долго! Семен Павлович уже заждался!

Мы переглядываемся с Сашей и подруга, сглотнув, вжимает голову в плечи.

— Надеюсь, всё обойдется и ректор тебя похвалить вызвал… за какие-нибудь достижения, — шепчет она и напутствует: — Удачи, Полин.

Лично я так же оптимистично настроенной, как Саша, не была. Хвалить меня было решительно не за что. Ну разве что ректор вдруг решил похвалить, что я все-таки закрыла хвост и не вылетела на первой же сессии. Вряд ли за такое хвалят…

Войдя в кабинет, я робко останавливаюсь у порога.

— Здравствуйте. Я — Полина Смирнова. Мне сказали, что вы меня вызывали…

Пожилой солидно одетый мужчина отрывается от своих дел и окидывает меня взглядом поверх очков:

— Смирнова, Смирнова… вызывал я тебя, Смирнова… Полина, верно? — Семен Павлович берет в руки папку и читает мое имя с нее.

— Верно… — севшим голосом подтверждаю я.

Трындец мне. Личное дело на столе у ректора. С чего это вдруг??

— Да вы не стойте, присаживайтесь, — делает широкий жест ладонью Семен Павлович и принимается неторопливо перелистывать страницы.

Я прохожу под этот шелест к стулу напротив его стола и опускаюсь ни жива, ни мертва.

— Хорошо училась, отлично сдала экзамены… — перечисляет ректор, продолжая разглядывать личное дело, — учишься на бюджете… Даже сессия закрыта хорошо. Так что же случилось, Полина Смирнова?

Нагнетающая атмосфера вкупе с неторопливым голосом ректора наводит еще большую панику. Да что вообще происходит?

— О чем вы? Ничего не случилось, я все так же учусь, хожу на все пары, даже лекции не пропускаю, — нервно стиснув ремешок сумки, оправдываюсь я.

— Да? — удивленно взглянув на меня, Семен Павлович озадаченно чешет бровь, — Тогда почему же вас так настойчиво просят отчислить?

Я дар речи теряю. Отчислить?! Неужели злыдня Анька все-таки права и меня правда решили выкинуть из университета из-за каких-то слухов?! Или это они коллективно собрались со своими подружками и нажаловались, пытаясь вот так насолить мне? Но за что?!

От шока даже слова не могу выдавить, так и пялюсь во все глаза на Семена Павловича.

— Но… за что?! — когда ко мне возвращается способность говорить, озвучиваю я возмущенно мысль, — Я ведь ничего такого не сделала! Кто меня просит отчислить? Аня вместе со своими подпевалами?

— Я прошу.

Голос позади такой до боли знакомый, что я застываю каменной статуей. Лишь когда слышу приближающиеся шаги, оборачиваюсь резко и впиваюсь в лицо Марата взглядом. Тот, конечно, почти не изменился за прошедший месяц с небольшим, разве что выглядит еще более сногсшибательным с легкой щетиной на подбородке и щеках. Сердце предательски спотыкается и ноет в груди.

— Ты… — выдыхаю я, но тут же вспоминаю слова Баева.

Так это он хочет меня отчислить?! Мстит за то, что я тогда так глупо купилась на очевидную ловушку и подвергла Платона опасности? Но я ведь извинилась уже столько раз! Я сама себя до сих пор корю за это! Если бы он знал, как я в подушку рыдаю из-за того, что было, что я не могу быть рядом с ребенком…

— Какого черта?! Почему ты лезешь в мою жизнь? — нахмурившись, нападаю я, давая понять, что не дам так просто себя в обиду.

Марат улыбается мягко, оглядывая меня, и на секунду я даже теряюсь.

— Что ты улыбаешься? Ты меня отчислить хочешь и радуешься?! — вскочив на ноги, распаляюсь я.

Семен Павлович, кашлянув, поднимается с кресла.

— Мне надо дать важное задание моему секретарю, я сейчас вернусь, — говорит он преувеличенно серьезно и торопливо выходит из кабинета.

Все это время я стою, воинственно сжимая кулаки, и прожигаю Баева взглядом. Тот даже бровью не ведет, его моя злость не задевает даже. Меня чуть ли не трясет, а Марат складывает руки в карманы и как ни в чем не бывало заявляет:

— Ну я же не просто так отчислить тебя хочу.

— Не просто так?! — задыхаюсь я, — Все еще не можешь за Платона простить? Да я, если хочешь знать, каждый день себя виню за то, что случилось! Что доверилась, думала, что Женя — несчастная мать, у которой ты ребенка отобрал и видеться не даешь. Она так рыдала… Вам, мужчинам, никогда не понять, каково это, лишиться ребенка! Вот ты бы, сухарь черствый, и не поверил ей, да. А я глупая — вот и поверила… но я люблю Платона, и каждый день думаю о том, как он там!

Выпалив все это, я замолкаю, тяжело дыша.

— Я тоже думаю, — тихо говорит Марат.

— О чем ты думаешь? Ты, в отличие от меня, рядом с ним!

— О тебе.

Я замолкаю всего лишь на секунду, а потом складываю руки на груди.

— Это я уже поняла. Так часто думаешь, что решил отомстить мне и отчислить!

— Не поэтому. Я переезжаю в столицу, буду заниматься карьерой там. Политика, бизнес, всё как обычно.

— Поздравляю! Пришел похвастаться перед тем, как уехать? Похвастался, теперь вышвырнешь меня из университета и укатишь? — спрашиваю я с горечью, обнимая себя руками. Просто жест, чтобы защититься. Против Марата я — ничто, просто песчинка. Если тот захочет, не только отчислить меня сможет, но и в тюрьму запихнуть. И повод найдется какой-нибудь, уверена.

— Я подумал, что тебе будет лучше в столичном вузе.

Баев произносит это совершенно серьезно. Происходящее кажется мне таким бредовым, что я, застонав, не выдерживаю:

— Что? Боже, о чем ты вообще говоришь?

Я обессиленно опускаюсь назад на стул, но сесть Баев мне не дает. Он вдруг сокращает между нами расстояние за каких-то два шага и резко подхватив за талию, впечатывает в себя. Я врезаюсь в крепкий мужской торс и даже забываю, как дышать. Лицо Марата в каких-то жалких сантиметрах от