– У Ники впереди операция.

– Хирурги за рубежом лучше!

Я не знала, что ему сказать, как донести уже. Столько лет тянулась эта история, и я никак не могла поставить в ней точку.

– Ника едва приняла один переезд. Ей сложно. Она только стала привыкать.

– Иногда думай не только о ребенке, Мира. Думай о себе, пожалуйста.

– Ах, о себе? – воскликнула я. – Тогда я скажу, чего я хочу. Я хочу, чтобы твоя любовь закончилась, Миша! Мне все эти годы стыдно, что из-за меня тебя чуть не убили. Я благодарна тебе за помощь. Но я не люблю тебя, Миша. Не люблю, не могу любить! Не хочу!

Он шагнул вперёд так резко, что я не успела отреагировать. Наклонился и поцеловал меня в губы. Я растерялась, рот приоткрыла, чем он воспользовался. Затем пришла в себя, стала отталкивать его, он был сильнее, я была вынуждена укусить его за губу.

– А так? – спросил он.

Дышит тяжело, в глазах муть и такая тоска звериная, хоть волком вой.

– И так не люблю, – тихо ответила я. – И никогда не буду.

Пошла обратно к подъезду. Плакать не стала, но на душе было погано. Поднималась в лифте, вытирала губы руками. Гадко. И грустно от того, что просто нельзя взять и полюбить по собственному желанию, тогда как любовь к Бессонову пришлось выкорчевывать из себя годами, так глубоко он корни пустил.

Глава 43. Тимофей

Ника смотрела на меня так серьёзно. Она все ещё не общалась со мной с той же лёгкостью, что и с матерью, но прогресс был, я радовался ему и боялся торопить ребёнка.

– Илюша придёт, – сообщила мне она.

Покосилась на дверь ванной, куда ушла Мира. Но мать не спешила возвращаться, и ребёнок вздохнул смирился с тем, что и дальше придётся разговаривать со мной.

– Это кто? – спросил я.

– Это мальчик из садика. Он хороший, но мне придётся водить его за ручку. Он скоро будет хорошо видеть, пока у него глазик заклеен. Операция была. И у меня скоро будет.

– Будет, – кивнул я. – Но сначала праздник.

Праздник уже завтра. Почему-то я волновался, словно дворянская девица перед первым выходом в свет. Я представлю всем свою дочь. И если кто-то хоть посмеет сказать, что она неполноценна я разобью ему морду. Да, Ника отличается от большинства, но это не значит, что она хуже них. Во мне горело страшное желание защитить дочь от всего, хотя Мира уже говорила – от всего защитить не получится. Иногда мир и обстоятельства гораздо сильнее твоих возможностей, пусть это и больно признавать.

– Мне нравится комната, – подумав, продолжила разговор Ника.

– Хочешь сходим, пока мама в ванной?

Ей хотелось, но и отходить от мамы далеко боязно. Несколько минут забавно сомневалась, прислушиваясь, раздадутся ли шаги мамы. Но она принимала ванную, а одной сидеть в комнате Нике было скучно.

– Только ненадолго, – важно согласилась она.

И пошла рядышком. Я отпер квартиру. Ника топала босиком, не признавая холл между квартирами внешней средой. Я уже распорядился, чтобы влажную уборку здесь проводили каждый день, нужно будет ещё тёплый пол здесь положить.

– Может что-то ещё придумала?

Ника смотрела по сторонам. То и дело нежно касалась то стены, то столика с принадлежностями для рисования, то мольберта, лёгких занавесок. Она и правда полюбила эту комнату. Я не верил в бога, но готов был молиться, чтобы Ника, вернувшись из клиники снова её видела.

– Надо нарисовать картинку, – решила Ника.

Взяла стаканчик для красок, пошла в ванную. Там для неё уже приступка у раковины, залезла на неё, набрала водички. В течении нескольких минут рисовала солнце. Оно получилось оранжевой красным, эдакое апокалиптичное солнышко. Потом появилось дерево. Кривое, радостно зелёное, со всех сторон замечательное и прекрасное деревце. Затем появился маленький человечек. Судя по тому, что он был в платье и с бантиком сверху, а так же в круглых очках, это была Ника.

Рядом за руку девочка побольше. Если бы я не знал, что дитя рисует свою мать, ни за что бы не догадался. Мать была кудрява, и обладала алым ртом женщины вамп. Мать держала дочь за руку.

А потом… чуть в стороне от них стало появляться нечто. Скорее, похожее на чучело, но определённо мужского пола, так как было в штанах.

– Это ты, – закончила картину Мира.

– Спасибо, – хрипло поблагодарил я.

Это было так неожиданно. Не признание меня отцом – на картинке я стоял явственно в стороне. Но это было признание моего существования рядом, что было немаловажно.

Открылась дверь квартиры, звук шагов явно босых ног, в комнату влетела Мира. Волосы мокрые. Завернута в полотенце. Я напомнил себе – не думать о том, что там, под этим полотенцем.

– Ника, – выдохнула Мира. – Я потеряла тебя! Никогда так больше не делай!

– Никогда больше не уходи со своим отцом в сторону на пятьдесят метров? – уточнил я.

Мира зло встретила мой взгляд. Она готова была доверять мне, идти на компромисс на словах, но сейчас я понял, что до настоящего доверия ещё далеко.

– Я просто немного встревожилась, – ответила Мира. – Ника, нужно собираться и ложиться спать, твой график совсем сбился, а завтра тяжёлый день.

– Хорошо, – понуро кивнула Ника. – Но сначала я посмотрю мультик.

Мира согласилась. Ника дала ей руку они ушли, я некоторое время оставался один в этой идеальной детской, разглядывая картинку. Когда вернулся, в квартире была приглушенная тишина, из приоткрытой двери их комнаты доносился едва различимый гомон мультяшных героев, затем все стихло. Время – только начало десятого, детское время.

Чем я раньше его занимал? Как проводил? Наверное, меня бы просто не было дома, а сейчас я чувствовал себя обязанным быть дома каждый вечер. Не просто обязанным, я хотел этого. Но вот в такие часы, когда Ника спала, а Мира пряталась от меня в своей комнате казались одинокими и бесконечными. Казалось, утро не наступит никогда.

Вчера было хорошо. Одна бутылка виски на двоих, сигаретным дым и тишина. Потому, что когда мы молчим нам легче. Слова имеют обыкновение все портить. Особенно, у нас.

Я не выдержал и пошёл тихонько, чтобы не разбудить Нику постучал в дверь.

– Чего тебе, Бессонов? – устало спросила Мира.

– Ты правда думала, что я её похитил?

Мира устало вздохнула. Успела одеться, теперь на ней футболка с короткими шортами. Не смотреть на её ноги, напоминаю себе я.