И в это же время резко распахивается дверь между парилкой и предбанником. На меня буквально налетает красная растрепанная Олеся. Яркая помада на пухлых губах размазана. Девушка на ходу наматывает на шею свой теплый шарфик, нисколько не смущаясь появившихся зрителей.

- Горячий он у тебя, - на ее лице расползается злая змеиная улыбка.

Олеся смотрит на меня с холодным торжеством. Будто она меня в чем-то победила.

Дверь в парилку хлопает еще раз, и к нам присоединяется Антон.

Муж окидывает всех собравшихся хмурым взглядом.

- Чего собрались? – спрашивает раздраженно он.

Никакого раскаяния или стыда у него на лице я не наблюдаю.

Смотрю в его глаза, пытаясь понять, как же человек может быть таким жестоким? Как может столько усилий тратить на то, чтобы помириться, и снова предать?

- Ну пока, Антоша, - елейным голосом тянет Олеся, обращаясь к моему мужу.

Затем бросает на меня злой взгляд и, виляя бедрами, уходит к забору.

- Ты берега-то не путай! – кидает ей вслед Антон.

Ставит на место свою любовницу? Ах, да! Шитов же у нас человек семейный… гулять будет направо и налево, а развод жене не даст… Лицемер!

Я просто разворачиваюсь и ухожу в дом. Не о чем нам разговаривать. Даже смотреть на него не хочу.

Как же мне это надоело! Сидеть тут и притворятся, что мы вместе, нет больше сил.

Да лучше где угодно, чем рядом с Шитовым! Не могу больше терпеть!

Всё!

Слезы все-таки льются из моих глаз. А за ними следуют и всхлипы.

Прижимаю ладонь к животу, хлюпая носом.

- Никто нам с тобой не нужен, - говорю я сыну и иду собирать вещи.

Ни женщины, ни Антон так и не заходят в дом. Мне это только на руку. Не могу больше здесь находится. Задыхаюсь.

Кидаю в дорожную сумку кое-какую одежду и деньги, оставленные Антоном мне на хозяйство. Хватит, чтобы уехать в другой город. А там что-нибудь придумаю. Найду работу, не знаю. Выкручусь как-нибудь сама.

Мне с Шитовым под одной крышей делать нечего.

В доме есть вторая дверь, ведущая на задний двор. Выхожу через нее и незаметно пробираюсь к забору.

Никто не окликает и не останавливает меня. Так что я тихонько прикрываю за собой калитку и уже не таясь шагаю к автобусной остановке на главной улице.

Что о себе возомнил этот Шитов? Думает, может спать со всякими шалавами практически в доме, где живу я? Что дальше? Приведет любовницу в нашу спальню, предложит жить всем вместе?

Пошел он в жопу!

Да пусть хоть всю деревню перелюбит!

К остановке подъезжает автобус. Я понятия не имею, куда он едет, но это неважно.

Дверь передо мной складывается гармошкой, и я уверенно ставлю ботинок на ступеньку.

- Куда вы едете? – спрашиваю водителя чисто для справки.

- Так в Вешенки же, - отвечает мужчина за рулем немного удивленно.

- Отлично! – я покупаю билет и сажусь на свободное место.

Водитель дергает рычажок на приборной панели и дверь рядом с ним с лязгом закрывается.

35

Сижу на сидении автобуса и обнимаю лежащую на коленях сумку. От слез, застилающих глаза, практически ничего вокруг не вижу.

Ну почему так? Почему он не может любить меня также, как я его? Неужели, так в жизни не бывает? Неужели, у меня никогда не будет семьи, о которой я мечтала?

Глотаю рыдания, сдерживая их в себе. А то другие пассажиры и так начали уже на меня косо посматривать.

Рядом сидящий мужичок в промасленной кепке покряхтел немного, поерзал на своем сидении, но ничего не сказал. Смотрит в другую сторону. Слезы чужой женщины ему ни к чему.

А вот бабушка, сидящая передо мной, уже три раза оборачивалась. Надо как-то взять себя в руки и прекратить привлекать внимание.

Но я не могу. Личная трагедия затмевает для меня сейчас весь мир. Я ведь его любила, несмотря ни на что! Как мне жить без него?

Автобус чихает пару раз и трогается с места. А меня накрывает очередной волной слез. Всё! Я уехала от Антона…

А в следующую секунду водитель резко бьет по тормозам и орет матом на легковушку, перегородившую ему дорогу.

Из легковушки выбегает Антон. Он бьет по двери в автобус, требуя открыть.

В ответ водитель нажимает на клаксон, заглушая собственную ругань.

- Надо звонить в полицию, - бабушка достает телефон, и я спохватываюсь.

Как бы я ни ненавидела мужа, полиция нам не нужна. Потому что Кротов не должен узнать о связи Антона с этой деревней. Иначе будет беда.

Быстро стираю с щек слезы, подхватываю свою сумку и иду обратно в начало салона. Прошу водителя:

- Откройте, пожалуйста. Я выйду, и этот ненормальный отстанет.

Антон колотит в дверь со всей дури, и я боюсь, что стеклянное окно рядом может не выдержать такого напора.

- Ты уверена? – с сомнением смотрит на меня водитель. – Может, все-таки полицию вызвать? А то буйный какой-то мужик. Вдруг руку на тебя поднимет?

- Не поднимет, откройте пожалуйста.

- Дело твое, девочка, - качает головой мужчина и дергает нужный рычаг.

Гармошка складывается в бок, и мы с Антоном замираем, глядя друг на друга.

Меня удивляет тревога в глазах мужа. Я ожидала увидеть злость.

Антон протягивает мне руку. На пару секунда его ладонь остается одиноко висеть между нами, а потом я берусь за нее.

Выдыхаю, прежде чем вложить свою руку в мужскую ладонь, и выхожу из салона автобуса.

Дверь за моей спиной тут же закрывается, и автобус трогается с места. Наверно, выходка Антона будет стоить этому рейсу опоздания.

Антон рывком притягивает меня к себе сжимая в объятиях.

- Нельзя, моя девочка, нельзя… - шепчет муж, ласково гладя меня по волосам. – Я знаю, ты мне не доверяешь…

От чуткости его голоса меня буквально выворачивает наизнанку. Будто платину прорывает. Слезы текут ручьем, и я снова ничего не могу с этим поделать. Только стонать и всхлипывать, признавая поражение.

Мне так плохо… так больно… и во всем виноват именно он!

- Я тебя ненавижу, слышишь, Шитов? – кричу я, сквозь слезы.

- Слышу, малышка, слышу…

В глазах темнеет, и меня ведет в сторону.

Успеваю испугаться, что упаду на землю и ударюсь животом, но Антон подхватывает меня на руки.

- Тише