Едем минут десять. Сингапур горит всеми возможными огнями — очень красиво, и сердце замирает…хотя…не от окружающего меня, а оттого, что в голове моей поселилось навсегда.

Лера.

Сегодня.

И всегда…

Наконец-то машина останавливается рядом с лимузином. Я выхожу быстро, подхожу к водительской двери и стучу пару раз. Он недоумевает еще больше, хмурится, опускает стекло.

- Довез?

- Ну…да?

В этот момент до меня доносится звук стука тонких шпилек о мраморный пол. Я делаю шаг в сторону и вижу ее тонкую, маленькую фигурку.

Вообще, так странно…она же действительно такая маленькая, а я? Весь в ее власти. До последней своей запятой.

Влюбленный мужчина — безумец, наверно…

Улыбаюсь я точно очень-очень глупо. Она идет уверенно, четко чеканя шаг. И от нее за километр расходится аура, за которой я бежать готов хоть на край земли, язык вбок высунув. Как пес…

- Спасибо… - шепчу хрипло, когда она скрывается за поворотом к лифтам.

Только после этого удается оторвать взгляд и снова посмотреть на водителя. Достаю купюру, сую ему и киваю.

- Ты ничего не видел и не слышал, ясно?

Думаю, для водителя ситуация становится абсурдней с каждым мгновением все больше и больше. Понимаю. Но, если вдруг кто-то хотя бы слово услышит, она не переживет, поэтому плевать. Буду идиотом.

- Возвращайся обратно, - роняю тихо, отхожу.

Поворачиваюсь вправо, а там — набережная. Отлично. Мне нужно немного подышать…

Мне нужно успокоить душу...

Прости меня за ту весну...

И всё, что было между нами...

Прости меня, что я молчу...

Тоску не передать словами...

Я вижу целый мир в глазах твоих!

И этот мир для нас двоих!

Но нет назад пути...

Не прогоняй меня.

Мне некуда идти.

Не прогоняй меня, прошу, ведь я совсем один.

Не отпускай меня...

Не дай мне сжечь мосты...

Пока горит огонь в груди, он мне не даст остыть...

Не прогоняй меня, мне некуда идти.

Не прогоняй меня, прошу, ведь я совсем один.

Не отпускай меня...

Не дай мне сжечь мосты...

Пока горит огонь в груди, он мне не даст остыть...

«Единое сердце»

Лера, сейчас

Лучше всего на свете, пожалуй, я научилась…даже не выживать. Игнорировать.

Говорят, у детей с моим детством всего два пути: ты либо повторяешь программу своих родителей, либо у тебя формируется максимально стойкое отвращение к их жизни — и иначе не бывает. Либо ты справляешься со своей травмой, резко отталкиваешься от дна и летишь вперед, выше, туда, где все будет хорошо по-настоящему. Либо ломаешься, остаешься внизу и проживаешься повтор всего того, что с тобой творили люди, которые должны были о тебе заботиться.

Все идет из детства.

Всегда.

И я, как никто другой, это очень хорошо понимаю. Моя жизнь тому прямое доказательство, что травмы, даже если ты их переломил, а не они тебя — оставляют на душе огромные, уродливые шрамы.

Моя душа вся в шрамах, если говорить откровенно. Я ведь совсем не сильная. Я это знаю. Думаю, моим случаем вполне мог бы стать плохой вариант развития событий, где я остаюсь разломанной на дне и не могу подняться. Просто не хватает сил.

Меня вытянули мои братья.

Помню, наш счастливый балкон, который стал для меня моим миром. Мы закрывали деревянные, уже пожелтевшие сто раз от времени, раздолбанные, где-то слишком ветхие, где-то слишком хлипкие двери. Они не смогли бы никого защитить. По сути своей. Ведь их выбить мог бы даже ребенок! Но когда мы их закрывали, создавался особый, греющий душу вакуум, и все уже было неважно.

Ты просто отгораживаешься, абстрагируешься от времени, пространства. От людей и обстоятельств. От вони алкогольной патоки, в которой тонул наш отец, его приятели-собутыльники…и мама. Она не пила никогда — я ни разу не видела ее пьяной! — но она не уходила от него, а значит, не меняла ситуацию. Значит, ее все устраивало. Значит, и она погрязла там, отчего мы с братьями так сильно старались сбегать! И сбегали.

На наш балкон счастья. Туда, где по той самой старой краске мы рисовали солнце, голубые облачка, дом. Собаку. Родителей — нормальных! Улыбки…Это был наш мир, в котором не было места боли, так что от боли я всегда пряталась там.

Ее было много когда-то. Нет, не так. Ее было много всегда.

Мы жили в маленьком городе, и как в любом маленьком городе, на нас лежало особое проклятье. «Как на ладони». Тот, кто родился и вырос в довольно замкнутом пространстве, прекрасно понимает, о чем речь. Конкретно. Маленькие города имеют свой особый шарм, характер, настроение. У каждого маленького города все это особое и свое, но единственное, что объединяет каждый маленький город — «как на ладони». Это значит, что ничего не спрячешь. Все видят всё. Каждую твою оплошность, ошибку. Достижения? Они никому не интересны. К сожалению, людям важнее именно промахи, которые приятней (почему-то) обсуждать.

Это злость провинции? Нет. Это проклятие «как на ладони». Возможно, так остальным людям проще жить. Посмотришь на соседа, а он бухает круглогодично, бьет свою безропотную жену, водит к себе сомнительные личности. Чем не повод обсудить? Чтобы казалось, будто ты живешь свою лучшую жизнь, ведь посмотрите туда! Вот что значит «совсем плохо». А у меня не «совсем», значит, нормально.

Так это и было…

Я помню. Шепот за спиной, ухмылки. Дразнилки. Стыд за то, что у тебя даже портфеля нет — приходится ходить с пакетом! Старые, ветхие платья в заплатках, как повод задеть тебя за живое и плюнуть в душу. Я все это помню! И помню, как мысленно каждый раз сбегала на свой счастливый балкон, где были мои родные люди. Наши истории. Наш смех. Рисунки…

Я научилась просто виртуозно абстрагироваться от внешнего мира! И за это могу сказать только спасибо. Каждый сам выбирает, в конце концов, как относиться к своей травме — благодарить или бесконечно сокрушаться, что ты этого всего вообще не заслужил! За что?! Как так?! Да никак. Жизнь — несправедливая штука, и я это знаю лучше остальных. Советую всем об этом тоже не забывать, так будет проще смириться, если тебя о землю швыранет.

Пару раз моргаю, вглядываясь в горизонт, который