– Глеб… Ты не заслуживаешь этого, но я хотела бы всё же кое-что рассказать тебе, – мне тоже непросто в данную секунду, но признаться, что у меня ничего не было с Тимуром, всё же хочу. Я не хочу нести этот выдуманный, но от этого не менее тяжелый, груз.

Неожиданно поступает звонок на его телефон, и мелодия громко раздаётся на всю комнату. Глеб недовольно подходит к столу, видно было, что он собирается сбросить, но, когда увидел, кто звонит, сразу нахмурился. Не отвечал на звонок, но и не сбрасывал.

– Если я мешаю, то могу уйти…– не хочу его отвлекать от дел.

– Нет. Стой. Это… Это номер твоей матери.

– Мамы? – осторожно переспрашиваю, задержав дыхание.

– Да.

– З-зачем она тебе звонит? Ч-чего хочет? Ты с ними до сих пор поддерживаешь связь? – от неожиданности я начинаю заикаться.

– Нет. Я после нашего развода не разговаривал с ними больше, – спокойно отвечает, видя мою нервозность.

– Тогда…

– Не знаю, но сейчас узнаю, – и Глеб подносит телефон к уху. – Да, я слушаю Вас.

Я не слышу, что говорит ему мама, но внутри меня мигом просыпается та самая маленькая девочка, которая когда-то любила её, которая до сих пор скучает и страдает от предательства. Она же не всегда была такой, какой я помню её при нашей последней встрече… Она любила меня, заботилась и берегла. Но в какой-то момент всё изменилось, я перестала представлять для неё ценность. И это сложно принять, но ещё сложнее забыть. Несмотря на это та девочка, маленькая я, всё равно продолжает глупо скучать. Она не хочет принимать, что мамы у неё больше нет, не хочет понять, что её больше не любят.

Мне становится не по себе. Поднимаю глаза высоко и отхожу к окну, чтобы не разрыдаться.

– Я понял. Хорошо, я помогу, – говорит Глеб и кладет трубку.

Когда слышу последнее слово, что-то внутри надрывается, мне становится страшно. В голову лезут сразу страшные вещи.

– Что… Что она сказала? – голос предательски дрожит, я полностью выдаю себя перед Глебом. Он смотрит с сожалением, видит мою боль и отводит виновато свои глаза:

– Твоя бабушка… Она попала в больницу… Я не понял, что именно, но там что-то с сердцем. Ей операция срочная нужна.

Я не выдерживаю накала, чувствую слабость в теле, и ноги больше не держат, в последний момент хватаюсь за подоконник, чтобы хоть как-то смягчить падение.

– Катя! – слышу испуганный голос Глеба. Он успевает меня поймать. Поднимает и аккуратно укладывает на диван. Открывает дверь, громко зовёт кого-то, а после возвращается и обнимает руками моё лицо.

– Катя, Катёнок, не закрывай глаза. Говори, говори со мной! Чёрт, ну где вы там ходите?! – голос Глеба очень тревожный.

Пока он пытается привести меня в сознание, мой мозг подбрасывает мне воспоминания, связанные с бабулей. Такие яркие, тёплые, о том времени, когда я ещё была маленькой.

Я словно кожей ощущаю её прикосновения прямо сейчас, её тёплые и мягкие ладошки, которыми она гладила меня по лицу перед сном. А утром этими же руками она расчёсывала мне волосы и заплетала их в косу. Её запах, такой родной и знакомый… Господи, неужели я схожу с ума, или, быть может, я умираю? Если нет, то как объяснить, что я чувствую её запах? Разве такое возможно?..

– Катя, Катя… Катёнок, ну давай же, просыпайся. Не пугай меня так, я же умру, если с тобой что-то случится! Да где же, мать вашу, носит эту скорую, блять?.. Почему? Почему нашатырь не помогает?

– Она открывает глаза, но снова закрывает быстро, – осторожно уточняет кто-то, но голос не могу узнать, возможно, кто-то из прислуги.

А я слышу всё, по крайней мере, Глеба слышу, но полностью восстановиться не получается. Слишком слаба, мне не хватает сил, а ещё так сильно хочется поспать.

Не знаю, что дальше было, но проснулась я глубокой ночью. На прикроватной тумбочке горел ночник, благодаря которому я могла видеть, что возле меня в кресле сидит Глеб. Он не спал и, как только понял, что я прихожу в себя, вскочил.

– Кать, как ты? – он взял мою руку двумя своими и поцеловал. После одна его рука начала ласкать костяшками пальцев мою скулу. – Ты до чёртиков напугала меня!

– Кхм, кхм. Прости, я не хотела, – голос сел, и я буквально хрипела в своей попытке заговорить.

Он выглядел измотанным. Несмотря на тусклый свет, я смогла различить синяки под его глазами. Волосы, которые всегда были идеально уложены, сейчас разбросались по лбу. Он искренне волнуется и переживает, это видно невооружённым глазом. Вот только как? Почему он волнуется за меня, ведь я была с Тимуром, по крайней мере, он так думает. Почему его не отвернуло от меня? Почему продолжает беспокоиться обо мне?

– Просто не делай так больше, я думал, что потерял тебя, – отвечает и неожиданно хватает мои губы. Короткий поцелуй, и он втягивает в себя мой запах.

– Что ты делаешь…

– Молчи. Просто ничего не говори, – отвечает мне в губы и снова целует. А после мы молчим несколько секунд, прислонившись лбами друг к другу. Каждый думает о своём, но Глеб не думает отстраниться.

– Бабушка, что с ней? – спрашиваю, закрыв глаза.

– С ней всё будет хорошо. Я обещаю, просто верь мне.

Глеб тяжело и часто дышит, я чувствую под рукой биение его сердца. Ещё немного – и оно точно выскочит из его груди.

– Дети? – спрашиваю встревоженно.

– Спят.

– Хорошо…

– Ничего хорошего. Врач сказала, что ты довела себя до истощения переживаниями. Какого чёрта, Катёнок?! Какого?!

– Ты преувеличиваешь.

– Ты о детях подумала? Что с ними стало бы, если с тобой что-то случится?

Он сейчас такой милый, такой хороший, что глупая улыбка сама по себе появляется у меня на губах.

– У них теперь есть ты, если со мной что-то случится.

– Я чуть не сошёл с ума из-за твоего обморока. Как думаешь, что со мной стало бы, если тебя не станет? – он сильнее хватает моё лицо, его губы медленно проходятся по щеке. А потом я чувствую, как щеки касается влага. Сначала подумала, что я плачу, но после поняла, что это слёзы Глеба.

Я замерла. Перестала дышать, просто не могла поверить в то, что он плачет.

Глеб поднял голову, и наши глаза встретились. В его взгляде я увидела страх и незажившую боль. Он боялся и страдал.

Не зная, что сказать, протянула руку и вытерла его слёзы. Он вздрогнул, но не отстранился. На мгновение между нами