— Катя, нужно попить и поесть.

Я медленно сажусь, тру лицо ладонями. Понимаю, что стало легче. Трогаю лоб.

— Температура спала, — озвучивает мои мысли Игнат.

Я замечаю у кровати таз с водой и полотенце в нём. Опускаю взгляд вниз и понимаю, что сижу без верхней одежды. Вспыхиваю и с испуганным писком прикрываюсь.

— Ты меня раздел?

— У тебя был сильный жар, — поджимает губы и кидает сухо. — Футболка в изголовье. Высохла уже. Слушай, Зубрилка, ты всегда такая невезучая? Всегда от тебя столько проблем.

— Прости, — шепчу со слезами и, прижимая одеяло к груди, тянусь за футболкой.

Натягиваю её и, поднявшись, прыгаю в туалет, оставив Игната сидеть на кровати. Умываюсь. Привожу себя в порядок.

— Игнат, ты не пробовал звонить?

— Здесь связь не ловит. Электричество тоже работает с перебоями.

— Я просто боюсь. Что, если нас не найдут? Что, если еды не хватит? Игнат… Я боюсь замкнутых пространств.

— Я знаю, Зубрилка. Понял, когда у тебя случилась паническая атака.

— Паническая атака? Я… я не знала…

— Первый раз такое было? — хмурится.

— Да, Катя.

— Но… Ты знал, что нужно делать. А… — договорить он мне не даёт, с грохотом ставит чашку на стол.

— Пей чай. И ешь.

Он почему-то злится. Уходит в ванную и с грохотом захлопывает дверь. Слышу шум воды. Ковыляю к столу и без особого аппетита начинаю есть плов. Осиливаю лишь половину тарелки. Выпиваю чай и возвращаюсь в кровать.

Когда парень выходит из ванной, я сижу, поджав под себя ноги. Парень замирает, рассматривая меня и что-то усиленно обдумывая.

— Спать хочешь? — спрашивает в итоге тихо.

— Пока не хочу.

— Тут телевизор есть с флэшкой. Хочешь посмотреть что-то?

— Нет. Не хочу, Игнат, — шепчу тихо. — Игнат, расскажи о себе.

— Что тебе рассказать, Зубрилка? Излить тебе душу? — склоняет голову к плечу.

— Игнат, я хотела спросить у тебя кое-что, — начинаю тихо.

— Я устал, Катя, — перебивает меня. — Я спать хочу. Подвинься.

Проходит к кровати и мотает головой. Опускается рядом.

— Почему ты постоянно грубишь? — спрашиваю обиженно.

Ничего не отвечает. Ложится. Носом утыкается в подушку. И, кажется, мгновенно засыпает. А я долго сижу рядом с ним. И пальцами вожу по его лицу, когда убеждаюсь, что он заснул. Нежность растёт в грудной клетке.

Спокойный. Расслабленный. И даже беззащитный. Он спит, как младенец. И я понимаю, что он безумно устал за эти два дня. Он заботился обо мне. Готовил. Обтирал. Поил и кормил.

В груди растёт такое сильное чувство, что о нём хочется кричать на весь мир. Чтобы каждый услышал. Узнал. Я перебираю волосы Игната, а потом тихо начинаю петь колыбельную, которую пела мне мама в детстве. Я теряюсь во времени. Не замечаю, как сама проваливаюсь в сон, уложив голову ему на грудь и накрывшись одеялом.

*****

Просыпаюсь я от грохота. Сажусь и глупо хлопаю глазами. Игнат подрывается с кровати и подходит к окну.

— Нас нашли, Катя, — кому-то махнув рукой, говорит парень.

— Правда? — я подскакиваю и падаю обратно, тихо взвыв от боли в ноге.

— Да. Там спасатели и скорая. И твои родители. Одевайся. Скоро будем дома.

Кидает мне мои вещи, сам быстро одевается. Когда дверь в дом распахивается и в нагретое помещение попадает холодный воздух, Игнат подходит ко мне. Он склоняется, чтобы помочь мне обуться. Когда он начинает выпрямляться, я кладу руки ему на лицо, сжимаю щёки и прижимаюсь губами к уголку рта. Чернышев издаёт странный звук, похожий на рычание. Он подхватывает меня на руки и выносит на улицу. Оба щуримся от яркого слепящего солнца, отражающегося от снега. Я ловлю странную эмоцию в глазах Игната, когда он ставит меня на ноги и заглядывает мне в глаза. Эмоцию, походящую на вину.

— Игнат, Юля сказала мне, что ты на меня поспорил. Что весь твой интерес — лишь желание выиграть. Она ведь солгала?

Я с мольбой смотрю в его лицо. И узнаю ответ до того, как он открывает рот. Парень поджимает губы и отводит взгляд.

— Всё не совсем так, Зубрилка.

— Поспорил… — шепчу с болью в голосе. — Ты просто на меня поспорил. А я… Я ведь… Боже…

Я отшатываюсь. Рукой сжимаю горло, чувствуя, как перестаёт хватать воздуха.

— Катя, послушай… — протягивает руку, но я отшатываюсь.

— Нет. Не прикасайся. Скажи, что ты выиграл, Игнат. Потешься со своими друзьями. Потешь своё самолюбие.

Я качаю головой и пячусь от парня. А потом разворачиваюсь и кидаюсь к родителям, которые стоят совсем недалеко. Каждый шаг причиняет боль. Но эта боль не идёт в сравнение с той болью, что раздирает мою душу. Я ведь влюбилась. Влюбилась настолько, что дышать не могу. А он добивался лишь одного.

Я влетаю в родные и надёжные объятия отца. Вжимаюсь лицом в его грудь, вдыхаю запах защиты и дома, прошу:

— Забери меня домой, папочка. Пожалуйста.

Крепкие руки отца крепко обнимают меня. Ко лбу прижимаются сухие губы.

— Поехали, принцесса моя. Поехали.

Держась за руки родителей и направляясь к машине, несколько раз оглядываюсь назад. На Игната, который всё ещё стоит у дома, не обращая внимания на людей, которые суетятся вокруг. Я плохо и смазано вижу его лицо без очков, даже направление его взгляда не могу отследить. Ещё и слёзы мешают.

Идя к машине, я уже знаю, что перейду в другую школу. Слишком многое изменили эти четыре дня. Слишком многое я узнала. Ничто больше не держит меня в школе. Никто. Поэтому, кинув последний взгляд на фигуру у дома, я шепчу одними губами:

— Прощай.