– Катюшка, – шепчет с усмешкой. – Ты чего?

– Не знаю, – пожимаю плечами, пытаюсь спрятаться.

– Глупенькая, – целует мои плечи прямо через ткань футболки. – Ты такая классная, – рука соскальзывает вниз, задерживается на талии, переползает на животик. – Такая женственная, – он шумно вздыхает, прижимаясь ко мне бедрами. – Невероятная, – целует.

Целует шею, плечи, оттягивает вырез, находит губами ямочку между ключиц. И мне безумно хорошо. Я забываю обо всем, я всем телом и душой хочу близости с ним. Сама не понимаю как, но моя футболка вдруг оказалась поднятой. А его губы скользят по моим самым чувствительным местам.

– Марк! – выдыхаю, но он, конечно же, молчит.

Только сильнее вжимается языком в мое тело. Нежно прикусывает, и я от этого вздрагиваю, словно пронзенная молнией. Это электричество, которое пульсирует во мне, отзывается разрядом от каждого касания его губ, кончиков его пальцев, от прикосновения его тела, его обнаженной груди к моей. Прижаться как можно плотнее, слиться воедино. Навсегда. Не могу без него! Не хочу без него!

Слышу его восхищенный вздох, чувствую его плоть в себе. ДА! Еще раз! Да! Пожалуйста! Забери меня. Бери меня. Я ведь твоя, только твоя, вся, навсегда твоя.

Страсть и жар пульсируют во мне, заставляя двигаться ему навстречу, заставляя насаживаться на него, заставляя прижиматься к нему как можно сильнее. Только не останавливайся!

Мои пальцы впиваются в его спину, носом я уткнулась в его плечи. Мы сейчас одно целое! Мы дышим в одном ритме, мы двигаемся в одном ритме, наши сердца бьются в одном ритме, оглушая сумасшедшей пульсацией.

ДА! Чувствую то, что могла почувствовать только с ним. Это взрыв и полет, это ярость и радость, это крик на вдохе, это бесконечность и вспыхнувшее мгновение. Выгибаюсь, замираю. Он дрожит! Еще один толчок! А! Марк!

Навсегда… Я буду твоя навсегда. Только не отпускай. Больше никогда не отпускай.

Марк

Мы валяемся на полу.

Заниматься сексом на надувном матрасе, наверное, весело. Надо будет попробовать. Потом. Сейчас не хочу. Стащил с него одеяло, укутал Катюшку, словно в кокон. Притянул ее к себе, обхватил руками, обвил ногами. Моя! Никому не отдам!

Мне безумно хорошо и сладко, тепло растекается по телу. Чувствую, что проваливаюсь в сон.

– Катёнка моя любимая, – шепчу, первый раз за все это время называя ее вслух нашим прозвищем.

Она дергается, всхлипывает.

– Ты чего? – тру ее по спине. – Прекрати!

– Марк! – утыкается мне носом в грудь. – Как такое с нами могло произойти?

– М… Надеюсь, ты не об этой ночи? – спрашиваю с наездом.

– Блин! – шлепает меня ладошкой по груди. – Как ты!..

А я просто смеюсь.

– Катька, – наваливаюсь на нее, прижимая к полу, целую, – в детстве нам было невдомек, что жизнь чертовски сложная штука, – отвечаю ей шепотом и совершенно серьезно. – Зато теперь мы знаем этому всему цену.

Она вжимается в меня, кажется, перестав дышать, а я глажу ее по волосам.

– В конце концов, сейчас важнее не то, что произошло, а то, что произойдет… Давай думать о будущем?

– И что у нас в будущем? – спрашивает еле слышно.

– Нормальная кровать! – отзываюсь категорично.

– Блин, Захарский! – смеется, смеюсь и я. – Ты вообще умеешь быть серьезным?

– Зачем? – пожимаю плечами сквозь смех. – Хотя насчет кровати я абсолютно серьезен, – слышу ее возмущенное сопение, ощущаю ее дыхание на своей груди и понимаю, что вот оно, счастье. – Давай спать? – предлагаю тихо, опасаясь спугнуть этот момент.

– Давай, – укладывается мне на плечо. – Ты завтра на сутки?

– Угу, – я уже проваливаюсь в дрему. – А вы на анализы. Вместе уедем. Мишку утром не кормить.

– Марк, – зовет меня Катя. – Миша, он… – пытается что-то сказать, но я уже провалился в сон.

Единственное, что слышу, ее дыхание и биение сердца. Или своего? Нашего. Биение нашего сердца…

Катя

Тихо выползаю из-под одеяла… До будильника еще полчаса, но, если честно, на полу настолько неудобно, что решаю встать. Марк спит, смешно скомкав одеяло под щекой. Ну да, подушка-то была у меня.

На цыпочках крадусь в коридор, заглядываю к Мишке в зал. Он сопит, подпирая щеку кулачком, и в этот момент он так похож на отца, что я не выдерживаю и хихикаю. Эх, Захарский. Не видишь ты себя со стороны!

Иду на кухню. Мишу кормить нельзя, но Марка можно. И даже нужно. Кажется, он вчера вообще без ужина остался. Что там было тех пончиков в парке. Вздрагиваю от воспоминаний о вчерашнем дне. Как можно всего за двадцать четыре часа испытать столько счастья, боли, отчаяния и снова счастья?

Достаю из холодильника молоко, одно яйцо… Сделаю гренки. Раньше он их очень любил. Можно чуть подсоленные. Тогда надо поменьше молока и побольше яиц. Получается вроде как булочка в омлете. А можно обсыпать сахаром и зажарить на раскаленном масле. Получится почти карамель.

Думаю пару секунд, достаю еще ветчину, сыр и решаю делать соленые. Беру чайник, отворачиваюсь к раковине, чтобы набрать воды, и тут!..

– Марк! – подпрыгиваю.

Не кричу, конечно, но очень возмущенно шепчу. Он обхватывает меня со спины, прижимается! А я… смущаюсь. Мне почему-то казалось, что мы должны вести себя как прежде. Что эта ночь она была как бы случайностью или… секретом.

Чайник переполняется, брызжет вода, Марк хохочет, закрывает кран. Счастливый. Абсолютно счастливый. И я не могу не улыбнуться.

– С добрым утром, – тихо говорит он и впивается в меня губами.

– У меня гренки подгорят, – совершенно не хочу вырываться, но пытаюсь.

– Да и черт с ними! – подсаживает меня на столешницу.

– Марк! – запускаю пальцы в его волосы, обхватываю его бедра.

Что, правда? Это все происходит со мной на самом деле?

– Катька, – вдруг отрывается от меня и смотрит очень озорно, – а ты на развод подала?

Я бледнею, немею, рвано вздыхаю…

– А… А что?

– Жениться на тебе хочу, блин! – подхватывает меня на руки, кружит по кухне. – Пойдешь за меня замуж, Катёнка?

– Марк! – я смеюсь, хватаюсь за его плечи. – Опусти меня.

– Ни за что! Не опущу, пока не ответишь!

– Марк! – луплю его по плечам. – Да успокойся ты, – стараюсь не кричать, чтобы не разбудить раньше времени Мишку. – Конечно, пойду!

Он вдруг становится очень серьезным. Смотрит мне прямо в глаза, по-прежнему не опуская на пол.

– Я люблю тебя, Кать, – закусывает губу. – И хочу, чтобы ты стала моей женой, а Мишку готов растить как сына.

У меня все обрывается внутри.

– Марк!

– Ой! – он резко ставит меня на пол, тянется к плите. – Черт! Действительно сгорели!

– А! – срываю сковороду с плиты. – Еще нет! Это сыр, – смущенно