Я не был уверен, что еще я могу сделать.

— Я могу дать тебе больше времени, — прохрипел я, — Я знаю, что ты не готов, и я причинил тебе боль. Но я не сдамся. Я останусь в Париже и…

— Ник, остановись. Мне не нужно больше времени. — Он подвинулся, чтобы прижаться лбом к моей щеке. — Мне кажется, я тоже в тебя влюблен. Я никогда не чувствовал ничего подобного ни к кому, как будто мы связаны. Как будто ты понимаешь меня лучше, чем кто-либо другой. Я потерян без тебя, mon grand (большой парень).

Счастье пронеслось сквозь меня, и я не мог больше терпеть. Отчаянно желая поцеловать его, я прижал наши губы друг к другу. Он приподнялся на цыпочки и открыл губы, впуская меня, и я в полной мере воспользовался этим. Мой язык ласкал его, пробуя на вкус и сплетаясь, и я жадно провел руками по каждой части его тела, к которой мог прикоснуться, заново знакомясь с ощущением его. Черт, я скучал по этому.

Он отстранился, но все еще сжимал мои плечи.

— Я не люблю секреты.

Я держал его лицо в своих ладонях.

— Между нами больше нет секретов, никогда. И я больше никогда не буду тебя прятать. Я горжусь тем, что стою рядом с тобой.

Его губы скривились, а взгляд смягчился. — И я горжусь тем, что вы рядом со мной, господин Шмидт из Мюнхена. Хотя я не уверен, что кто-то поверит, что это действительно ваше имя.

— Мне плевать, во что они верят. К тому же, все будут слишком заняты, глядя на тебя, чтобы сосредоточиться на мне.

— Нет, если ты позволишь мне разрабатывать для тебя одежду, — сказал он, проводя ладонями по моим плечам. — Ты как гигантский чистый холст, ожидающий, чтобы его оживили.

Я улыбнулся, наклонив голову, чтобы поцеловать его снова. — Нет, нет, ты меня оживил в тот момент, когда мы встретились, solnyshko.

Его дыхание сбилось, а пальцы сжались на мне.

— Как поэтично. Я могу упасть в обморок, как одна из героинь Бронте, если ты продолжишь в том же духе.

— Кто такая Бронте?

Он уставился на меня, оскорбленный. — Mon grand (большой парень)! Ты разве не читал классику, такую как Остин и Бронте? Хитклифф? Дарси? — Когда я нахмурился и покачал головой, выражение лица Тео стало хитрым. — О, мне нужно так многому вас научить, мистер Шмидт.

Я крепко поцеловал его в губы. — И я с нетерпением жду каждой минуты.

ЭПИЛОГ

Тео

Июнь, почти год спустя

Парижская неделя моды

Это было здорово.

Я знал, что это здорово. Лучшая коллекция, которую я когда-либо создавал.

Тем не менее, когда я вышел в конце шоу, я не ожидал, что все будут стоять и кричать.

Комок застрял в горле. Одобрение, подтверждение всей моей тяжелой работы — это то, что я никогда не принимал как должное.

Но было одобрение одного человека, которое значило для меня больше, чем что-либо еще в мире. Я немедленно нашел его, любовь всей моей жизни.

Ник.

Теперь он был Николасом Шмидтом, с густой бородой, закрывающей лицо, но я бы узнал эти яркие голубые глаза где угодно. Я нашел его стоящим, громко аплодирующим. Я улыбнулся и положил руку на сердце.

Он сделал то же самое.

На нас со всех сторон комнаты были направлены телефоны, но мне было все равно. Каццо, я любил этого человека.

Модели окружили меня, хлопая вместе со всеми остальными. Я поклонился и помахал толпе. Затем мы сошли со сцены и пошли за занавес. Я обнял и поцеловал каждую из моделей вместе со своим персоналом, пока мы праздновали. Эта коллекция была настоящим трудом любви.

Красиво и грубо.

Изделия были смелыми и уродливыми, но элегантными и размывали границы устаревших идей гендерной идентичности во что-то новое. Раньше я создавал одежду для мужчин, но эту коллекцию мог носить кто угодно.

— Это было потрясающе. Ты пока что лучший! — сказала одна из визажистов, целуя меня в щеку. — Браво, синьор Барелла!

— Grazie, grazie. (Спасибо, спасибо)

Мне в руку всунули бокал шампанского. Мы выпили и отпраздновали, затем модели и персонал начали расходиться, так как прибыли знаменитости и элита индустрии моды. Я пообщался со звездой отмеченного наградами фильма, затем с редактором газеты. С блогером, известным шеф-поваром. Это продолжалось и продолжалось, и я впитывал внимание.

В конце концов, я был Львом.

Вскоре толпа поредела, и я смог увидеть его, ожидающего меня на краю комнаты. Он никогда не прерывал и не врывался. Он позволял мне стоять в центре внимания, и я любил его за это. Он поддерживал меня во всех отношениях, мой волк, который помог мне победить мои страхи.

И жизнь после Братвы, была с моим мужчиной. Кошмары были редкостью в эти дни, и он был более расслабленным. Счастливее. Теперь он был бизнесменом, молчаливым партнером в нескольких благотворительных организациях для молодежи ЛГБТ и проблемных подростков. Вместе мы основали фонд, чтобы отправлять неблагополучных детей учиться дизайну одежды бесплатно.

Он был всем, чего я когда-либо хотел от партнера.

Только он был не один в тот момент. Рядом с ним стояли двое мужчин, и все они смотрели на меня.

Я нахмурился, допивая шампанское и ставя пустой бокал на стол. Я, конечно, узнал этих мужчин. И я не знал, готов ли я увидеть кого-то из них.

Лео, помнишь? Мы не любили, когда на нашу преданность не отвечали взаимностью.

Как будто Ник понял мою борьбу, он подвел мужчин ко мне. Он поцеловал меня в губы, не заботясь о том, кто это видит.

— Ya tebya lyublyu. Это было фантастично.

Я пробормотал ему русское.

— Ya tebya lyublyu.

Он учил меня своему родному языку последние несколько месяцев.

Затем я столкнулся с Джулио и Алессио. Они оба выглядели загорелыми от испанского солнца. Я знал от Ника, что теперь они успешные мафиози, контролирующие преступность в Малаге. — Это сюрприз, — сухо сказал я. Я не стал целовать щеки, что было