Я молча выхожу из неё, перекатываюсь на спину, чувствуя, как накатывает волна острого, почти физического отвращения — к себе, к ситуации, к этой жалкой попытке сбежать. Воздух в комнате становится тяжёлым и невыносимым.

Карина не говорит больше ничего. Она просто устраивается рядом, и тишина говорит сама за себя. Я приехал к одной женщине, но люблю другую.

Я лежу на спине, глядя в потолок, чувствуя, как стыд медленно заполняет всё внутри. Рядом неподвижно лежит Карина и ждёт, что я что-то скажу. Может, обниму. Но я не могу.

Я резко поднимаюсь с кровати.

— Я в душ. И потом поеду.

— Что? — переспрашивает. — Почему? Джафар, что случилось? Всё же было хорошо. Ты же назвал меня джиним. Ты никогда…

Она не договаривает. Я стою к ней спиной, натягивая брюки, и молчу.

— Джафар? — зовёт, а потом замолкает. Слышу, как она встаёт с кровати.

— Это ты не мне говорил? — в её словах впервые звучит горькая, острая обида. Я поворачиваю голову и вижу, как на её глазах выступили слёзы. — Ты приехал ко мне, трахал меня, но представлял на моём месте другую, да?

Я шумно выдыхаю, снова отворачиваюсь и застёгиваю ремень.

— Джафар, ответь мне, чёрт возьми! — кричит Карина. — Кто она? Ты её… любишь?

Я молчу, поднимая с пола рубашку и надевая её.

— Ты любишь её, — она произносит это уже не как вопрос. — Но не можешь с ней спать, так? И поэтому пришёл ко мне? Слить всё это… всё, что предназначено ей? Козёл! Какой же ты козёл!

Она была на сто процентов права. Я резко обернулся. В этот момент я возненавидел себя ещё сильнее.

— Прости, Карина! — говорю ясно, громко. — Да, я козёл. Называй как хочешь. Мне нечего тебе возразить. Ничего!

Она с размаху даёт мне отрезвляющую пощёчину, а потом начинает колотить кулачками в грудь.

— Уходи тогда! — сквозь слёзы кричит и продолжает бить. — Уходи! Не хочу тебя больше видеть! Вон пошёл!

Я ничего ей не отвечаю, потому что крыть эту уродливую правду нечем. Я просто перехватываю её запястья, мягко, но твёрдо отстраняю от себя и смотрю в полные ненависти и боли глаза.

Она опускается на край кровати и плачет, а я выхожу из спальни и иду к двери. Тяжёлый камень вины лежит на душе. Мне нет оправдания. Я так запутался в собственных чувствах, что ранил Карину и заслужил её ненависть.

Глава 23

Солнечный свет, льющийся в окно внедорожника, кажется мне неестественно ярким, издевательски назойливым. Я сижу на заднем сиденье и смотрю на проплывающие мимо здания. На другой стороне — Джафар-бей, которого я все эти дни тщательно избегала. Да и сам он приходил поздно. Слава Аллаху, мы не пересекались, но когда накануне он сказал, что поедет со мной в суд, я промолчала и покорно согласилась.

Пора уходить из его дома, потому что незамужняя невестка не должна оставаться под одной крышей с бывшим деверем. Несколько дней назад я чётко поняла одну истину — я люблю Джафар-бея. Но эта любовь неправильная, запретная, грешная. И самое правильное — покинуть особняк, оставив в душе воспоминания о нём — таком родном и далёком.

Перевожу взгляд на руки, лежащие на коленях. Они слегка трясутся. Сегодня день, которого я так ждала и так боялась одновременно. День развода.

Джафар-бей молчалив и суров. Несмотря на наши сложные ныне отношения, его присутствие придаёт мне уверенность в себе. Арсен и Руслан сопровождают нас, их лица непроницаемы. Деверь настоял на охране, учитывая прошлое нападение Заура.

В зал суда мы с Джафар-беем и адвокатом входим первыми. Потом появляется он — мой муж, которого я ненавижу всей душой. Он бледен, его глаза горят тёмным, немым огнём. Он бросает на меня взгляд, полный такой лютой злости, что мне становится физически холодно и неприятно. Но он молчит. Не говорит ни слова. Не смотрит на брата. Процедура проходит быстро, формально. Судья говорит, что брак расторгается, стороны претензий друг к другу не имеют.

Я свободна.

Когда мы выходим, Заур проходит мимо, и на секунду его взгляд находит меня. В нём — обещание. Обещание мести. Этот взгляд впивается в меня мерзкой занозой.

Джафар-бей берёт меня под локоть, твёрдо и бережно, и помогает сесть в машину. Его прикосновение обычно заставляет меня трепетать, но сейчас я ничего не чувствую, кроме оцепенения.

Дома нас встречает Джала. Её доброе лицо полно беспокойства.

— Ну что, дочка? Как ты? — она обнимает меня, и я в этот момент так благодарна ей за участие и доброту.

— Всё закончилось, — тихо говорю.

Аиша ещё в школе. Джафар-бей коротко кивает Джале и говорит мне:

— Пойдём в кабинет.

Мы снова здесь, где всего несколько дней назад его губы коснулись моих. Теперь между нами лежит целая пропасть. Он стоит у своего стола, я — в нескольких шагах от него, у окна.

— Всё закончилось, — повторяю я, глядя во двор. — И как только я приведу в порядок документы, я уеду.

Он замирает.

— Уедешь? Куда? Это бессмысленно, Латифа. Тебе и ребёнку нужна защита. Крыша над головой.

— Я не могу оставаться здесь, Джафар-бей.

— Почему? — его голос становится жёстче. — Из-за того, что произошло между нами?

Я закрываю глаза. Да. Из-за этого. Из-за этого запретного чувства, которое обжигает меня изнутри. Из-за стыда, который я испытываю каждый раз, когда вижу его. Из-за того, что я готова забыть обо всём на свете ради его прикосновения, и это меня пугает больше, чем угрозы Заура.

— Да, — выдыхаю я, не в силах лгать. — Спасибо вам за всё, но я хочу начать новую жизнь вдали отсюда. Я написала двоюродной сестре мамы. Она согласна приютить меня на время. И я начну сначала.

Я вижу, как напрягается его тело, как он сжимает челюсть. В глазах Джафара вспыхивает боль, гнев, разочарование. Но он лишь цедит сквозь зубы:

— Я подумаю.

Хозяин дома уходит, хлопнув дверью. Я остаюсь одна в тишине его кабинета, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Не от печали, а от опустошения.

Через несколько часов, когда я сижу в своей комнате и бесцельно листаю книгу, в доме раздаются гневные голоса. Я выхожу в холл и замираю, увидев бывшую свекровь Зулейху-ханум и золовку Зарину. Мать Джафара и Заура в гневе. Её лицо пунцово от ярости.

— Ах ты неблагодарная гадина! — она бросается ко мне, тыча в меня пальцем. — Ты довольна? Рассорила моих сыновей! Сделала их врагами!

— Мама, оставь,