– То есть ты хочешь сказать, что никакого подвоха нет, и ты даёшь мне полную свободу без претензии на детей?

– В целом да. А если быть точнее, то дети мои, и я буду с ними видеться, когда я и они будем этого хотеть. Учти, я не буду воскресным папой. Я буду видеть своих детей и забирать их, когда захочу, и когда они будут просить этого. Что касается тебя, то мы давно в разводе. Я больше не имею права на тебя… и твою любовь. Но я прошу тебя помочь мне завоевать их любовь. Потому и прошу переехать, временно. Как только дети ко мне и к родителям привыкнут, обещаю, что не буду тебя больше трогать.

Катя ещё некоторое время молчит, а после присаживается обратно за стол и поднимает на меня свои зелёные глаза, которые до сих пор сводят меня с ума.

– Ладно. Я согласна, – говорит тихо.

Не могу скрыть радость и первую победу в плане возврата своей семьи. Губы сами растягиваются в улыбку.

– Только мне нужны гарантия, что ты не обманываешь меня. Вдруг это приманка, и ты потом нас не отпустишь? Ты уж извини, но наши силы не равны, я просто хочу быть спокойной, пока буду в твоём доме.

Я слушаю её не перебивая, даю возможность диктовать свои условия. Эта даже очень забавно и мило смотрится. Такая же строптивая, какой и была. Ничего не изменилось в этом плане.

– Как ты и заметила, наши силы не равны, как и возможности. Я мог бы заставить тебя сделать то, чего хочу, без всяких переговоров, но я здесь, и говорю с тобой, потому что я не хочу воевать, а так же ради детей и нашего прошлого, которое я храню в своих воспоминаниях как самую ценную вещь. А что касается гарантий… – опускаю взгляд и кивком указываю на её безымянный палец, где красуется уже не моё кольцо, и болезненно выдаю: – Они у тебя есть. Даже если захочу, не смогу тебя спрятать от всего мира.

Глава 21.

– Не переживай, всё будет хорошо. Родители не держат зла на тебя. Они до сих пор любят тебя больше, чем меня, – Глеб замечает мои переживания и метания, когда мы почти доезжаем до дома его родителей. Я всё же выбрала этот вариант. Не хочу возвращаться в дом, который был нашим. Я, конечно, не знаю, живёт ли он всё ещё там, но мне от одной мысли, что Глеб мог отвезти нас туда, становилось невыносимо больно. Я там когда-то была счастлива. Была любимой и желанной, наши дети были зачаты именно там, а после… После нас не стало из-за его предательства.

– Я волнуюсь, как дети отреагируют. Они с рождения были только дома, и сейчас я не знаю, как наш временный переезд скажется на них, – я, конечно, переживала из-за встречи с его родителями. Не знала, что они сейчас думают про меня, и не хотела стать в их глазах врагом. Не хотела, чтобы они винили меня в том, что я сделала. Да, я не имела права скрывать детей, но тогда мне казалось, что я приняла единственное правильное решение. А сейчас я уже так не думаю. Юлия Сергеевна и Владислав Владимирович всегда относились ко мне с теплотой. Мне иногда казалось, что они любят меня больше, чем мои родители. Я часто вспоминала о них и чувствовала свою вину перед ними. И сегодня мне будет стыдно.

– Мама подготовила дом к нашему переезду. Они с отцом постарались, всё должно получиться, – Глеб подбадривает, старается, и я это ценю, но всё равно на душе неспокойно. Я боюсь возвращаться в прошлое. Боюсь, что Глеб снова станет эпицентром моего внимания. Я очень глубоко закопала свои чувства к нему, но это не помогает, всё равно болит и ноет всё внутри при взгляде на него, и даже просто от одного его присутствия.

Мне очень стыдно перед Тимуром, ведь я приняла его предложение и позволила одеть на палец кольцо, а после оттолкнула его. И да, мы не расстались, он не бросил меня, но наши только-только начинавшиеся отношения резко сошли на нет. Он уехал, и я думаю, что это из-за меня. И теперь я вдвойне чувствую себя виноватой, когда я ему написала, что пошла на перемирие с Глебом и приняла решение временно переехать к его родителям, чтобы сблизить детей с их отцом, бабушкой и дедушкой. Он не отвечал на мои звонки последние дни, поэтому мне пришлось написать ему в сообщение на ватцап. Вот только он прочитал, но так и не ответил.

Слава богу, дети заснули по дороге и не видят, насколько я сейчас взвинчена, Серёжа сразу замечает, когда я вся не своя, и начинает волноваться. Я бы не хотела, чтобы они видели меня такой.

Нервно покручивая кольцом на безымянном пальце, стараюсь дышать ровно, но это очень сложно, когда отец твоих детей наблюдает за тобой пристально. Так я думала, пока не повернулась, чтобы попросить не делать этого. А когда повернулась, то сердце защемило от увиденного. Глеб склонился и вдыхал запах детей. Проводил носом по их личикам и, не обращая внимания на водителя, охранника и меня в том числе, запоминал их запах. Пальцами касаясь осторожно, жадно изучал каждого.

– Ася, дочка… Серёжа… – он улыбался и не замечал никого вокруг.

Я еле остановила подступающие слёзы. Отвернулась к окну и сделала несколько глубоких вдохов, а после медленно выдыхала.

– Стоило? Оно того стоило, Глеб? – голос дрогнул, я так и не повернулась обратно к нему лицом. – Мы могли бы быть счастливы все эти годы, если бы ты не предал нас. Они бы знали, что у них есть ты. Называли бы папой, любили бы тебя больше, чем меня. А я бы жаловалась тебе на них после работы. Мы были бы настоящей семьей… – горло словно стянули невидимыми нитями. Обида душила не щадя. Я уже тогда поняла, что не простила, не отболело и будет всё так же больно рядом с ним, как в те дни, когда я узнала об измене, но он не давал мне уйти.

Позади раздаётся тяжёлый выдох бывшего мужа. Я поворачиваюсь, и мы встречаемся взглядами с ним. Он машет головой.

– Нет… Не стоило, – Глеб гладит волосы Серёжи, а после открывает дверь. – Мы приехали. Я