Что-то под нами трещит, матрас проседает, девица визжит.

– Динка, спятила? – пыхтит Глеб.

Он так и не успел напялить трусы, елозит по гладкой простыни влажным телом. Его горячее дыхание обжигает кожу, я кручу головой, не хочу ни видеть его, ни слышать.

– Пусти, сволочь! Пусти меня!

– Нет, пока не успокоишься.

Я замираю, меня трясет, внутренности будто превратились в кисель и дрожат мелкой дрожью.

– Пуст-и-и-и! – кричу как одержимая, кажется, что голова сейчас лопнет от напряжения.

И тут вздрагиваю, захлебываюсь от воды, отфыркиваюсь, зажмуриваюсь…

– Легче стало?

Голос Егора доносится будто издалека.

– Что? Что это было?

С трудом открываю глаза, накрашенные ресницы не желают повиноваться. Егор сидит рядом и держит в руках пустой стакан, а по кровати на пол стекает вода.

– Зато ты пришла в чувство, – криво улыбается он и протягивает руку.

Я машинально подаю ладонь, он помогает мне сесть. И тут я снова цепляю взглядом его обнаженное тело.

– Я-я подаю на развод, – говорю первое, что приходит в голову от шока.

– Не неси чушь!

Муж встает, неторопливо находит боксеры, вытаскивает осколок, промокает кровь углом простыни, натягивает штаны. Он уже спокоен, лицо расслаблено.

– Я подаю на развод!

– Дина, – Глеб бросает на меня виноватый взгляд и тут же смотрит в сторону, – это не то, о чем ты подумала. Когда успокоишься, я все объясню.

– Не то? – я захлебываюсь глотком воздуха, не могу отдышаться, хватаюсь за грудь. Глеб бросается ко мне. – Не смей прикасаться!

Мой визг бьет по ушам и воспаленному мозгу.

– Окей, как скажешь, – поднимает руки муж.

– И шмару свою вытащи. Она что-то притихла.

– Твою ж мать!

Глеб обегает сломанную кровать и падает на колени. Я слышу стоны, всхлипывания, жалобные стенания и успокаивающий голос мужа, но слов различить не могу. Просто не вникаю в них, звуки доносятся как сквозь толстый слой ваты.

Глеб поднимается. В его руках трепещет любовница, завернутая в одеяло. Я вскакиваю, кидаюсь к ним.

– Кто это? Покажи!

Но муж ловко разворачивается ко мне спиной, оставляя девицу перед собой. Я пытаюсь сорвать одеяло, он отталкивает меня, попадает случайно в живот. Я сгибаюсь пополам.

Девка успевает выскочить в коридор и захлопнуть дверь. Секунду я прихожу в себя и несусь следом. Но дверь держат с другой стороны. Я колочу в нее ногами. Остатки разбитого зеркала со шкафа сыплются мне на голову.

– Успокойся! – рявкает с другой стороны дверей муж. – Дина, не сходи с ума! Я вызову скорую.

И последние слова отрезвляют меня.

– Точно! Сдай меня в психушку, сразу освободишься.

– Да ты дура, что ли?

Он распахивает дверь, я хочу вырваться, но лишь слышу в глубине квартиры щелчок входного замка.

– Дура? – смотрю на мужа.

Истерика внезапно проходит. Вот сразу… Только что я кипела от злости, а сейчас смотрю почти спокойно, и ледяной холод разливается в груди.

– Ну, конечно, не дура, – миролюбиво говорит муж. – Давай, сядем, обсудим все спокойно.

Он берет меня за локоть, выводит из спальни в зал, усаживает на диван, сам пристраивается напротив в кресле.

– Ты считаешь, что в такой ситуации я могу быть спокойной? – тихо спрашиваю его.

Внимательно разглядываю любимое лицо и понять не могу, за что его так любила? Крупный нос, тонкие губы, пестрые глаза, щербинка между передних зубов. Не красавец писаный, но и не урод. Да, подтянутый, умеет одеваться, хорошо заговаривать зубы, но так многие могут.

Самый обычный человек. А вот поди ж ты! Будто в тумане жила!

– Нет, это, конечно, неприятно, но не смертельно. В каждой семье случается подобный форс-мажор. Для безумной истерики, что ты устроила, повода нет. Все можно решить цивилизованным путем.

Я закрываю глаза. Бешенство опять поднимается в груди, с трудом подавляю эмоции.

– Отлично! Решим цивилизованно. Через суд. Я подаю на развод.

– Не неси чушь! – улыбается муж, уже полностью совладав с собой. – С чем останешься? Дом, сбережения, дочь – все мое!

– Лялька уйдет со мной.

– И не рассчитывай! – Глеб картинно поднимает руки. – Хочешь сломать девчонке жизнь перед выпуском? Я не дам тебе развод. Я люблю тебя, дочь и нашу семью.

– Я тоже люблю, но на сторону для перепихона не бегаю.

– Спятила! Ты же женщина! Хранительница очага!

– Опаньки! Приехали. Значит, что позволено быку, то не позволено корове? – я уже открыто смеюсь. – А это, милый, мы еще посмотрим!

Глава 8

Глеб встает, прохаживается по комнате, поглядывает на меня, но молчит. Я тоже обдумываю следующую атаку. Наконец он останавливается напротив и спрашивает:

– Динка, надеюсь, ты это несерьезно?

– Что?

– Насчет коровы.

– А почему бы нет?

Я прямо удовольствие получаю, дразня благоверного.

– Может, у тебя уже есть кто-то на примете?

В голосе Глеба сквозит подозрение. Он прищуривается, глаза так и стреляют искрами, как всегда бывает, когда он начинает злиться.

– Кто его знает? – пожимаю плечами я, смотрю на часы и встаю. – Мне пора.

– Куда?

– Я…

Чуть не срывается с языка, что я жду дочь, но вовремя останавливаюсь: совершенно не нужно Глебу знать, чем я собираюсь заниматься.

– Дела.

– Какие у тебя дела?

– Не важно. Ты же мне не отчитываешься. Хотя… в это время должен еще быть на работе.

– Дина!

Я выхожу в коридор, цепляю взглядом распахнутую дверь в спальню, вижу даже край сломанной кровати. И это снова становится триггером.

Сжимаю пальцы в кулаки и бросаюсь на мужа. Он успевает среагировать, хватает меня за руки.

– Успокойся! Ты после операции, навредишь себе.

– Как? Как я должна успокоиться? – кричу я ему в лицо. – Убери весь свой срач, иначе я разбомблю к чертям собачьим эту квартиру!

– Ладно, не горячись, не нервничай.

– Вот и решили! – я сердито хватаю сумочку. – Домой меня не жди, сегодня не вернусь!

Не успеваю я открыть дверь, как Глеб настигает меня.

– Не дури, Динка! Не заставляй меня идти на крайние меры.

– Это какие еще?

– Если вынудишь, заблокирую все твои карты, останешься без денег, без семьи и без жилья.

И опять истерика проходит, будто мой огонь гасит ведро ледяной воды. Слова любимого лучше холода приводят в чувство воспаленный мозг.

– Ну, это мы еще посмотрим, дорогой, – ласково касаюсь щеки мужа. – Адьос!

Я выскакиваю на лестничную площадку, сама не понимая, что только что сделала. И это я, та, которая так тщательно следила за миром и покоем в своем доме, что напрочь забыла о себе.

Холодный ветер