Мы обнимаемся, сидя в гостиной, целуемся, смеёмся, будто нас вообще не существует для мира. Мама наблюдает за нами с сияющими глазами, но мы её даже не замечаем.

А вот вечером я решаю, что пора поговорить серьёзно.

– Маша, – зову её, когда мы остаёмся вдвоём. – Нам нужно поговорить.

Она вздрагивает, не знает, как реагировать на мои слова, но её щёки мгновенно заливает румянец. Она опускает взгляд, нервно перебирая край одежды, но всё же кивает.

– Мне с тобой очень хорошо. Я впервые чувствую такие эмоции рядом с девушкой. И я не умею говорить красиво когда надо, но если коротко, я очень хотел бы, что бы ты была моей девушкой по-настоящему.

Она медленно поднимает на меня взгляд. В её глазах счастье, смешанное со смущением. Прикусывает нижнюю губу и неуверенно задаёт вопрос.

– Ты уверен? – шепчет она.

– Более чем, – я беру её руки в свои. – А ты? Что скажешь? Будешь моей девушкой?

Она делает глубокий вдох, а затем кивает.

– Да. Я тоже хочу этого.

В этот момент я чувствую, как в груди разливается тёплое, щемящее чувство, окутывая меня изнутри. Оно переполняет меня радостью, волнением, восторгом, которого я раньше не испытывал. Мне больше ничего не нужно. Только она.

Следующие дни мы проводим вместе, уже без притворства. Я отвожу её на работу, забираю, и параллельно ищу свою работу. Это кажется новым этапом.

И в конце концов я нахожу её. Неожиданно даже для себя – помощником в благотворительном фонде. Спасибо Абрамову, подкинул идею. Может, раньше я бы посмеялся над таким, но теперь… теперь мне важно, что я делаю.

Когда я рассказываю об этом Маше, она светится гордостью.

– Это прекрасно, Миша, – говорит она, обнимая меня. – Я знала, что ты найдёшь что-то достойное. Уверена, твой отец тоже будет гордиться тобой! Миш, давай расскажем ему правду. Теперь когда наше маленькая ложь стала правдой, чего нам бояться? Квартиру и машину он тебе вернул уже давно, давай расскажем, любимый, а?

– О каком вранье идёт речь?

Я оборачиваюсь и встречаюсь с грозным взглядом отца. Осознаю, что теперь мне точно придётся рассказать правду. Всё, что он вернул мне – квартира, машина, кредитки – снова висит на волоске.

Чёрт! Ну почему я такой невезучий!

Я глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. Отступать некуда.

– Пап, – спокойно начинаю я, встречая его жёсткий взгляд.

Он молча скрещивает руки на груди, давая мне возможность продолжить.

– Пап, прости, но изначально я тебе соврал. Я заставил Машу притвориться моей девушкой, чтобы вернуть себе квартиру, машину и всё остальное… – я делаю паузу, собираясь с духом, зная, что каждое следующее слово может повлиять на его решение.

Отец молча сжимает губы, его взгляд становится ещё более тяжёлым. В воздухе повисает напряжение.

– Но всё изменилось, – продолжаю я. – Сейчас всё по-настоящему. Я люблю Машу. И она любит меня. Это не просто очередная интрижка или способ что-то доказать тебе. Она стала для меня тем человеком, без которого я не представляю своей жизни. И мы с Машей больше не хотим вам врать.

Я замечаю, как в глазах отца мелькает нечто странное – возможно, удивление. Или сомнение.

– Я не прошу тебя помочь нам, я не рассчитываю на твои деньги больше.

Я достаю из кармана кредитку и кладу её рядом с ключами от машины.

– Я уже зарабатываю сам. Не так много, как хотелось бы, но мне хватает, чтобы обеспечить себя и Машу. Квартиру я тоже верну, но если позволишь – немного позже.

Отец долго смотрит на меня, словно оценивая каждое сказанное слово, а затем медленно выдыхает. В его взгляде больше нет прежнего гнева, но присутствует что-то иное – разочарование, усталость, может быть, даже горькое принятие. Он слегка опускает плечи, как человек, который понял, что бороться дальше бессмысленно.

– Вы меня обманули. Отныне вы сами по себе…

Он уходит, оставляя меня и Машу в полной тишине. Мы обмениваемся взглядами, в груди застывает тревога…

Эпилог

Я смотрю, как Маша возится на кухне, сосредоточенно вырезая фигурки из теста. На её носу мука, на губах лёгкая улыбка, а в воздухе витает запах корицы и мандаринов. Всё это кажется таким домашним, тёплым, настоящим. Я подхожу сзади и обнимаю её за талию, прильнув носом к её шее.

– Миш, перестань! Я не успею всё приготовить! – смеётся она, но не отстраняется.

– А давай бросим всё и просто устроимся под ёлкой, укутаемся пледом, будем пить горячий шоколад и смотреть, как за окном падает снег? – шепчу я ей на ухо.

Она хохочет, разворачивается ко мне и легко тычет пальцем в мой нос.

– Ты неисправим.

– Именно за это ты меня и любишь, – ухмыляюсь я.

Прошло совсем немного времени, но ощущение, будто мы вместе уже давно. Отец позволил нам остаться в квартире, не комментируя этого решения. Сначала мы переживали, что он отдалится от нас, но постепенно отношения стали ровными. Он больше не вмешивался, не пытался контролировать нашу жизнь. И хотя перемены произошли быстро, мы с Машей чувствовали себя по-настоящему свободными. И счастливыми.

В гостиной уже стоит ёлка, украшенная нами два дня назад. Под ней лежат аккуратно упакованные подарки. На подоконнике мигают гирлянды, а за окном тихо падает снег. Атмосфера сказочная, почти волшебная.

Раздаётся звонок. Я лениво достаю телефон, но, увидев на экране имя, удивлённо поднимаю брови.

– Кто звонит? – спрашивает Маша, вытирая руки о полотенце.

– Отец, – отвечаю я.

Маша замирает, но затем слегка улыбается.

Я принимаю звонок.

– Да, пап?

– Вы где? – его голос звучит спокойно, но с оттенком чего-то непривычного. – Ужин через час. Мы вас ждём.

Я моргаю, пытаясь осознать сказанное. Маша прижимает ладонь к губам, глядя на меня.

– Мы… мы приглашены? – уточняю я.

– Конечно, – следует короткий ответ. – Новый год всё-таки.

На секунду воцаряется тишина. В горле появляется странный ком. Я чувствую, как Маша сжимает мою ладонь.

– Хорошо, пап, мы будем, – отвечаю я.

Отец молча отключается. Но я знаю, что этот ужин значит гораздо больше, чем просто приглашение.

– Мы теперь настоящая семья, – шепчет Маша, кладя голову мне на плечо.

Я обнимаю её и целую в макушку.

– А я тебе о чём говорил? Всё будет хорошо.

Позже, когда мы выходим на балкон, снег всё ещё