Пышка, не верь лютому!
Эрика Тверская
Глава 1
Глава 1
Меня зовут Юля. И у меня, кажется, кризис среднего возраста. Правда, средний ли он, если мне всего тридцать пять? Но каждый новый день ощущается как тяжелая, вязкая глина, из которой я не могу вылепить ничего путного.
Моя жизнь — это своды, балансы, акты сверки и вечная дебетовка с кредитовкой. Я бухгалтер. И нет, это не скучно. Цифры — это прекрасно. Они не врут. Они либо сходятся, либо нет. В них есть идеальный порядок и логика, которых мне так не хватает за пределами моего рабочего стола. За восемь часов в день я могу навести идеальную гармонию в отчетах небольшой фирмы по производству пластиковых окон, а потом вернуться домой. Туда, где никакого баланса нет и в помине.
Мой дом — это трешкина хрущевка, доставшаяся нам от бабушки Ромы, и мой муж Роман, которого все называют Ромой. Мы вместе уже десять лет. Из них семь — в браке. Детей у нас нет. Рома говорит, что мы еще «не готовы», что нужно «встать на ноги». Хотя он давно стоит на своих ногах, уверенно расставив их на диване перед большим телевизором.
Сегодня был обычный четверг. Я пришла с работы, смертельно уставшая от январской слютери и бесконечных звонков из налоговой. Сбросила тяжелые сапоги, повесила пальто, которое мне жмет в плечах, и пошла на кухню готовить ужин. Макароны с котлетой. Рома любит.
Из гостиной доносились звуки футбольного матча. Я знала, что подходить бесполезно, пока не закончится первый тайм. Я поставила воду на плиту и прислонилась лбом к холодному стеклу балконной двери. За окном шел противный мокрый снег, отражаясь в жёлтых пятнах фонарей. Я поймала свое отражение в темном стекле — расплывчатый силуэт, знакомый до боли.
— Юль, ты чего встала как вкопанная? — раздался с порога голос Ромы. Матч, видимо, прервали на рекламу. — Ужин будет? Я есть хочу как бегемот.
Он засмеялся своему собственному «остроумному» сравнению. Я вздрогнула и повернулась к плите, делая вид, что не расслышала.
— Сейчас, вода закипает.
Он подошел к холодильнику за пивом, проходя мимо меня. Его взгляд скользнул по мне с ног до головы, задержался на бедрах, упакованных в плотные рабочие брюки.
— Ты ж сегодня с работы прямо? — спросил он, открывая бутылку. —Ну да. —А чего в спортзал не сходила? Абонемент купили, а он пылится. Деньги на ветер. Опять будешь потом ныть, что джинсы не сходятся.
Он сказал это беззлобно, даже как будто с долей заботы. Но каждое слово впивалось в меня, как маленькая иголка. Он не злой. Он просто… Рома. Он считает, что говорит правду. А правда, с его точки зрения, заключается в том, что его жена Юля — пышка. Толстуха. Бегемот. И что это что-то такое, над чем можно и нужно подшучивать. «Чтобы стимул был», — как он говорит.
Я молча бросила макароны в кипяток. Шипение воды на секунду заглушило его голос.
— Я завтра схожу, — пробормотала я в кастрюлю. —Давно пора, — он хлопнул меня ладонью по бедру. Шлепок был громким и дружески-снисходительным. — А то скоро тебя в дверной проем будет не протащить.
Он ушел к телевизору, оставив меня наедине с кипящей кастрюлей и комом в горле. Я смотрела, как макароны медленно размягчаются и опускаются на дно, и думала, что я — это и есть вот эти макароны. Такие же мягкие, бесформенные, которые легко принять, проглотить и забыть.
Мы сели ужинать перед телевизором. Рома увлеченно смотрел повторы матча, я молча ковыряла вилкой в тарелке.
— Слушай, — он вдруг отвлекся от экрана. — Завтра корпорат у нас. Ты не против, если я задержусь? Там Андрей с детства будет, ты его помнишь? Ну, тот, который в Дубае сейчас живет, приехал.
Я помнила этого Андрея. Худой, щеголеватый, вечно сыплющий английскими словами и советами по инвестициям. —Конечно, нет. Ты иди. —А то я думал, ты соскучилась, захочешь куда-нибудь сходить. Но тебе, наверное, нечего надеть, да? — он сказал это так, будто делал мне одолжение, избавляя от необходимости искать оправдания.
Это была последняя капля. Та самая, которая переливается через край и которую уже нельзя игнорировать. Я отодвинула тарелку. Сердце заколотилось где-то в горле, глухо и часто.
— Ром. —М-м? — он не отрывался от экрана. —А тебе не кажется, что твои шутки про мой вес… они не очень смешные?
Он медленно повернул ко мне голову, на лице застыло выражение искреннего недоумения. —Ты о чем? —Ну, я не знаю… «Бегемот», «в дверь не пролезешь»… Мне неприятно.
Он поморщился, будто укусил лимон. —Ой, Юль, да ладно тебе! Не надо делать из мухи слона! Тебя вообще ни в чем нельзя упрекнуть. Я же по-доброму. Любить не перестану, не переживай, — он потянулся через стол и потрепал меня по щеке, как расшалившегося щенка. — Ешь давай, не кисни.
Он снова уставился в телевизор. Разговор был исчерпан. Для него. Для меня же в этот момент внутри что-то щелкнуло. Как будто бухгалтерская машинка в моей голове, которая годами сводила дебет с кредитом, терпела убытки и списывала их в расходы, наконец, выбила итоговую сумму. И сумма эта была неутешительной.
Я сидела и смотрела на этого мужчину, с которым прожила десять лет. Который когда-то говорил, что обожает мои ямочки на щеках и мягкие объятия. А теперь видит только лишние сантиметры на талии. И я подумала, что, может быть, дело не во мне. Может, это не я расплылась, как те макароны в кипятке. А это его любовь усохла, ссохлась и превратилась в вот это вот — в снисходительные шлепки и «добрые» шуточки.
Я отнесла свою почти полную тарелку в раковину. Рома даже не заметил. «Завтра,— подумала я, глядя на свое отражение в черном экране выключенного телевизора. — Завтра я сделаю что-нибудь. Обязательно».
Только вот что может сделать бухгалтер Юля, кроме как свести баланс? Не знаю. Но первый шаг, кажется, уже сделан. Я наконец-то признала, что он у нас с Ромой — дебет с кредитом не сходится. И виновата в этом отнюдь не я.
— А, кстати, — бросил он, не глядя на меня. — Макс мой скоро приезжает. На неделю, наверное. Бизнес у него тут какой-то, митингс, переговоры… — Рома неумело скопировал английское слово, покрутив пальцем у виска. — Говорит, ему надо меня увидеть, что-то сказать. Давно не виделись, в общем.
Сердце у меня странно екнуло и замерло. Макс. Младший брат Ромы. Полная его противоположность во всем.
Я на мгновение отключилась от кухни и уставшего мужа в растянутой майке. В памяти всплыл образ Макса: накаченные плечи, плотно обтянутые качественной рубашкой с закатанными до локтей рукавами. И на смуглой коже левого предплечья — татуировка. Скорпион. Не кричащий и дурацкий, а стильный, четкий, только контуры, такие, что хотелось рассмотреть поближе, провести пальцем… Он казался воплощением какой-то дикой, неукрощенной силы, которую тщательно скрывает под маской успешного делового человека. У него свой бизнес, кажется, связанный с логистикой или грузоперевозками. Он не сидел на диване. Он двигался, решал, действовал.
И самое главное — он никогда, ни разу не позволил себе ни одной шуточки про мой вес. Ни одного косого взгляда. На тех редких семейных праздниках, где мы пересекались, он обращался ко мне уважительно «Юля», всегда подавал руку, смотрел прямо в глаза, и в его взгляде не было ни капли насмешки или снисхождения. В его присутствии я почему-то не чувствовала себя бегемотом. Просто женщиной.
