В воздухе столицы как никогда прежде со дня воцарения Карла Второго витала напряженность. Приближался момент официального объявления наследника престола, с чем были определенные трудности, поскольку Карл Второй и его супруга Екатерина Португальская детей не имели. Претендентов на английский трон было два — младший брат короля Яков, герцог Йоркский, и старший из внебрачных сыновей Карла Второго Джеймс Скотт, герцог Монмут, от его любовницы Люси Уолтер. Большинтсво англичан склонялись к кандидатуре Монмута. Им не нравился мрачный, нелюдимый, не скрывающий своей склонности к католицизму Яков, и они надеялись, что Карл Второй узаконит своего старшего внебрачного сына. Ходили упорные слухи, что до возвращения Карла Второго в Англию король был тайно женат на Люси Уолтер, но самим Карлом Вторым этот факт отрицался. И король объявил официальным наследником трона своего младшего брата. Он любил своего сына, но свой королевский долг он видел в укреплении власти монарха и возвращении в Англию католической веры, что мог совершить только герцог Йоркский, всецело разделяющий его политические взгляды.

Лондонская Биржа и великосветские салоны — эти главные рассадники новостей — гудели, как потревоженные ульи. Все понимали, когда герцог Йоркский станет королем, права Парламента будут ограничены, а последователи протестантской веры будут преследоваться как при Марии Кровавой. Отец Мейбелл, убежденный протестант, ходил словно в воду опущенный, и горько жаловался на несправедливость судьбы. Все это не могло не произвести угнетающего впечатления на Мейбелл, вдобавок ее тревожило, что герцог Йоркский, став официальным наследником трона, вдруг перестал скрывать свою склонность к ней. На прошлом балу он заставил Мейбелл танцевать с ним все танцы, и вдобавок сделал ее своей постоянной партнершей за карточным столом. Эти недвусмысленные знаки внимания будущего хозяина Уайтхолла к Мейбелл отпугнули от нее всех потенциальных женихов, которые до этого роились возле нее словно пчелы. Лорд Уинтворт и тетушка Эвелин не знали, как им воспринимать внимание герцога Йоркского к Мейбелл. С одной стороны, им льстило внимание августейшей особы, с другой — не судьбу королевской фаворитки они желали для Мейбелл. Всех удивляло новое увлечение герцога Йоркского, поскольку до этого он славился странным вкусом — делал своими избранницами женщин, лишенных внешней красоты. Его жена Анна Хайд, дочь графа Кларендона, его любовницы Арабелла Черчилль и Екатерина Седли были женщинами грубыми и некрасивыми. Сам Яков объяснял свой выбор тем. что полностью он не может унять свою грешную плоть, и усмиряет ее непривлекательностью предмета греха. Психологически странные предпочтения Якова объяснялись также тем, что сам он был очень некрасив, и понимал, что красавицам он не может нравиться. Между тем, Яков желал взаимности в любовных отношениях, и рассчитывал, что некрасивые женщины будут к нему более благосклонны. Исключение он сделал лишь для Мейбелл. В ее присутствии он забывал о своей некрасивости и оживал душой, любуясь ее нежным обаятельным обликом. А сама Мейбелл мечтала оказаться как можно дальше от герцога Йоркского. Ее пугал этот мрачный стареющий принц с недобрым взглядом, хотя она всячески старалась скрыть свое нерасположение к нему внешней почтительностью.

Мейбелл чувствовала, что ей как никогда нужна поддержка, и когда минул месяц без известий о графе Кэррингтоне, она решила попробовать самой что-либо разузнать о нем. Под предлогом покупки кружев к своему новому платью Мейбелл вышла из дома маркизы Честерфилд, и поспешила к Матушке Уайборн за сведениями о нем.

— Ах, детка, мы еще не скоро услышим о графе, — вздохнула Матушка Уайборн. — Сейчас он находится далеко от нас, в Голландии, старается делать все, чтобы этого мерзкого герцога Йоркского не допустили к власти.

— Но это же так опасно! — побледнела от страха за любимого Мейбелл. — Теперь это считается государственной изменой.

— Вот и я говорила Фреду… то есть его милости графу Кэррингтону, что не следует вмешиваться в это дело. Люди предполагают, а бог располагает, — сердито заявила Матушка Уайборн, и и пожала плечами. — Но мужчины так упрямы, и редко внимают голосу благоразумия, если наметили какие-то планы.

Мейбелл в изнеможении опустилась на стул — последнее известие переполнило чашу ее тревог и лишило сил.

— Что же мне делать? — прошептала девушка.

— Только ждать, — философски ответила сводница. Тем временем, не слишком опрятная служанка в фартуке с сильным запахом разделанной рыбы принесла кувшин сомерсетского сидра, и Матушка Уаборн любезно предложила: — Хотите яблочного вина, леди Мейбелл?

Но Мейбелл внезапно так сильно затошнило, что она не выдержала витающего в воздухе запаха рыбы и начала рвать. Матушка Уайборн понимающим взглядом посмотрела на девушку и велела служанке принести воды и чистую тряпку, предварительно перед этим сняв фартук.

— Матушка Уаборн, простите меня, что-то мне в последнее время нездоровится, — еле дыша, проговорила Мейбелл.

— И крови небось в срок не пришли, — добавила Матушка Уайборн.

— Верно. Как вы догадались? — вздрогнула Мейбелл.

— А тут и понимать нечего — история стара как мир, — вздохнула Матушка Уайборн. — Залетели вы, леди Мейбелл, и будет у вас ребеночек от графа Кэррингтона.

Ребенок! До этого момента Мейбелл не могла подумать о том, что она беременна, и она уставилась на сводницу ошеломленным взглядом. Затем что-то просветлело в ее душе, и она ощутила радость. Если у нее ребенок от Альфреда Эшби, значит она теперь навеки связана с ним.

— Эх, надо мне было дать тебе предохраняющий отвар, здесь моя вина, — с досадой цокнула языком Матушка Уайборн, и таинственно прошептала: — Но еще не поздно обратиться к повитухе, чтобы избавиться от нежеланного плода. Вы, леди, только приготовьте деньги.

Но Мейбелл в ужасе от такого предложения отшатнулась от своей собеседницы.

— Избавиться от моего ребенка⁈ Я никогда не пойду на это! — твердо заявила она.

— Но что вы будете делать? Признаетесь родным в своем позоре? — осведомилась сводня.

— Нет. Но я что-нибудь придумаю, — твердо пообещала Мейбелл.

— Ну что ж, вы девушка находчивая и предприимчивая. Я верю, что вы справитесь со своими проблемами, — оптимистично заключила Матушка