Палатка Монмута оказалась довольно обширной и с высоким верхом. Пол устилали ковры, и Альфред Эшби увидел письменный стол, похожий на те, которыми в армии пользуются старшие офицеры, приспособленный для перевозки на вьючной лошади или муле. По сторонам стояло несколько стульев для посетителей, а чуть дальше в глубине палатки виднелась походная кровать.

Утомленный схваткой Альфред Эшби уже собирался присесть на один из стульев, когда полог палатки резко откинули, и в нее вошел герцог Монмут, чрезвычайно красивый молодой человек, бывший любимцем женщин и кумиром светской молодежи. Его очарование увеличивалось живостью движений и любезностью манер, и многие женщины были так покорены его обликом, что прощали любое небрежение с его стороны, а его прекрасная любовница Генриетта Уинтворт пожертвовала ему все свое состояние для удачного военного похода против Якова Второго.

— Объясните, лорд Грей, как вас угораздило бежать в самом начале боя? — с возмущением в голосе спросил герцог Монмут. — И зачем вы надели эту маску, скажите на милость?

— Лорд Грей мертв, ваше высочество, — ответил граф Кэррингтон, снимая маску и отвешивая Монмуту низкий поклон. — Я взял на себя смелость стать командующим вашей кавалерией ради преломления той неблагоприятной ситуации, которая сложилась для вас возле Бидефорда.

На лице Монмута изобразилось изумление от внезапного появления графа Кэррингтона, сменившееся искренней радостью. Он порывисто обнял Альфреда Эшби и воскликнул:

— Кэррингтон, я очень ждал вашего приезда! Я знаю, что стоит вам присоединиться ко мне, и мои дела пойдут в гору.

— Дай-то бог, ваше высочество, — с сомнением в голосе проговорил граф Кэррингтон. — Но разрешите мне и дальше оставаться лордом Джоном Греем во имя безопасности моей семьи, пока наше положение не сделается более прочным.

— Для вас, Альфред, все, что угодно, — легко согласился Монмут.

— Что ваше высочество полагает делать дальше? — почтительно осведомился у него граф Кэррингтон.

— Благодаря вам дорога на Тонтон свободна. Я думаю отправиться туда и пополнить ряды моей армии, — ответил Монмут.

На следующее утро, после короткой передышки армия Монмута двинулась дальше, на город Тонтон, где 18 июня ее встретили толпы радостных горожан. В армию Монмута влились новые солдаты, а сам он официально провозгласил себя королем Англии.

Горожане украсили свои дома гирляндами летних цветов и устроили праздничную иллюминацию. Депутация красивых, одетых в свои лучшие наряды девушек поднесла Монмуту огромную Библию и ключи от города. Страну наводнили прокламации, в которых король Яков объявлялся изменником, самозванцем и даже убийцей Карла Второго, а герцог Монмут именовался законным королем. После этого вопиющего поступка Джеймс Скотт стал смертельным врагом для Якова Второго, всякое чувство их родственной привязанности было уничтожено.

21 июня армия Монмута вышла из Тонтона и в течение трех дней двигалась на восток. Восставшие обошли Брилжуотер, Гластонбери и стали лагерем возле Шатонмура, где их настигли вести о приближении королевской армии. Повстанцы закрепились в Бриджуотере, и начали совещаться, что им делать дальше. Граф Февершем обложил армию Монмута в Бриджуотере, и занял военную позицию перед Седжмурским полем, защищенную глубоким оврагом. Он имел значительный численный перевес в виде двух с половиной тысяч солдат регулярной армии и трех тысяч ополчения, тогда как повстанцев насчитывалось самое большее четыре тысячи человек. Вдобавок, войско короля имело гораздо больше артиллерийских пушек, чем солдаты Монмута, располагающие всего тремя. Мнение большинства командиров Монмута сводилось к утверждению, что им следует отступить, чтобы сохранить свою армию.

Граф Кэррингтон отрицательно покачал головой:

— Нет, джентльмены, нам следует принять бой на Седжмурском поле, — решительно заявил он.

— Лорд Грей, вы решили на этот раз погеройствовать? — ехидно спросил его полковник Фергюссон. — Ясно, что нам не выстоять в открытой битве против Февершема. У нас гораздо меньше солдат, которые вдобавок вооружены чем попало, в отличие от наших противников. Нам необходимо пополнить свои ряды!

— Предлагаю ночную вылазку, эффект внезапности будет на нашей стороне, — быстро ответил граф Кэррингтон. — Не тешьтесь иллюзиями, полковник Фергюссон, пополнения нашей армии больше не будет. Самые смелые и отважные люди уже находятся в наших рядах, а остальные присоединятся к нам, если мы одержим убедительную победу на Седжмурском поле.

— Вынужден с вами согласиться, лорд Грей, — медленно проговорил герцог Монмут. От его былой самоуверенности не осталось и следа, после того как он убедился, что приток добровольцев в его ряды прекратился в последние дни. Теперь его лицо выдавало озабоченность и затаенный страх. — Мы атакуем армию Февершема уже сегодня, в ночь на шестое июля.

После решающего слова главнокомандующего остальные командиры замолчали, и принялись молча слушать его указания как им организовать ночную атаку. От предстоящего сражения зависела вся их дальнейшая жизнь, которая могла сказаться неблагоприятным образом также на судьбе их близких в случае их поражения. После военного совета все самым тщательным образом принялись готовиться к ночной схватке.

Граф Кэррингтон провел придирчивый осмотр своих кавалеристов, уделяя особое внимание их снаряжению. Одно обстоятельство особенно беспокоило его — Седжмурская равнина на самом деле не была ровной; она была покрыта небольшими буграми, значительно затрудняющими передвижение по ней. В темноте незаметно двигаться по ней могли только крайне осторожные и предусмотрительные люди. Подумав, граф Кэррингтон приказал части своих людей спешиться, оставив верхом только тех кавалеристов, которые в совершенстве могли управляться со своими лошадьми и, следовательно, могли бесшумно двигаться в ночном мраке.

Окончив подготовку к ночной вылазке, Альфред Эшби позволил себе немного расслабиться и отдохнуть перед ночным боем. Он окинул задумчивым взглядом Седжмурскую равнину, которую уже начали окутывать вечерние сумерки. Стояла поразительная тишина, нередко наступающая перед гибельной бурей. Алый закат плыл над большим полем, придавая всем предметам фантастические и причудливые тени, а также бросая розовый отсвет на многочисленные палатки солдат Февершема, белеющие издали. Но граф Кэррингтон думал в этот момент не о врагах и предстоящей схватке с ними, нет, ему вспомнилась вся его прошедшая жизнь, начиная с самого раннего детства, когда няня Элис поила его теплым, необычайно вкусным парным молоком. Вспомнились ему его озорные игры с детьми соседей, среди которых выделялось милое личико некрасивой девочки Сары, всегда восторженно на него смотревшей и приходящей в восхищение от каждого его слова и движения. Затем счастливая Сара предстала перед ним в его воспоминаниях в свадебном уборе. Она так радовалась тому, что он согласился