Карета долго петляла по улицам вечернего Лондона, и через час достигла фешенебельного западного района города, лежащего между Темпл Баром и Черинг-Кроссом. В этом месте привыкла селиться знать; и состоятельные богачи охотно строили здесь свои дома, стремясь быть поближе к сливкам общества.

Экипаж, в котором везли Мейбелл, заехал за высокую каменную ограду одного из этих домов, и остановился у парадной двери. Прежде чем вести девушку в здание, похитители связали ей руки, поскольку она кричала и вырывалась от них. Но вскоре девушка затихла; ее силы быстро истощились в неравной борьбе, и она покорно вошла в дом, в который ее вели.

Сперва Мейбелл попала в просторный холл, из которого открывались двери в другие комнаты. Об их назначении можно было только догадываться. Пара винтовых лестниц с каждой стороны холла вела в огороженную перилами небольшую прихожую наверху, где царил мягкий полумрак.

Все, что окружало Мейбелл, свидетельствовало о богатстве и своеобразной мрачной роскоши: в помещении были прекрасный паркетный пол из ценных пород деревьев, темная дубовая мебель, обитые фламандскими гобеленами стены, картины испанских художников, изображающие муки святых. Обстановка вызывала тоску, и угнетала настолько, что Мейбелл догадалась о том, кто хозяин дома еще до того, как услышала его голос за дверью, распекающий своих слуг.

— Ну, смотрите, негодяи, если вы снова притащили мне не ту бабу, вас найдут в Темзе с распоротыми брюхами. Все равно от вас, бездельников, нет никакой пользы! — Эта угроза, пронзительная как удар шпаги, заставила задрожать и Мейбелл словно она была адресована непосредственно ей. Девушка без сил опустилась на бархатную скамеечку для ног. Конечно же, ее похитил барон Вайсдел, но теперь у Мейбелл не было надежды, что ей удастся от него избавиться.

— Господин барон, молодая особа сама назвала себя леди Уинтворт, мы отчетливо это слышали, — раздался чей-то нерешительный голос.

— Посмотрим, — хмыкнул барон, и, резко распахнув дверь, стал на пороге, пожирая Мейбелл своим взглядом.

Мейбелл задрожала от страха как пойманный заяц; пристальный, пронзительный взгляд желтых глаз барона Эразма Вайсдела не предвещал ей ничего хорошего. Так могла бы смотреть безжалостная змея на свою беспомощную жертву, прежде чем насмерть задушить ее. Затем губы барона искривились в глумливой усмешке, и он, отдав шутовской поклон насмерть перепуганной его появлением Мейбелл, язвительно произнес:

— Наконец-то вы изволили почтить меня своим визитом, леди Мейбелл. Нехорошо невесте так надолго покидать своего жениха, не по правилам это!

Его слова вызвали внутренний протест у Мейбелл, и она быстро возразила:

— Я не ваша невеста, сэр Эразм. Да, велись разговоры о нашей свадьбе, но я вам слова не давала, так что извольте отпустить меня, пока вас не обвинили в моем похищении!

— Достаточно того, что мне дал слово ваш отец! — глаза Вайсдела гневно сверкнули. — Как хорошая дочь, вы должны подчиниться воле вашего отца. Он точно обещал мне вашу руку, если я найду вас. И, как видите, я вас нашел.

— Боюсь, что даже моей дочерней почтительности к своему отцу будет недостаточно, чтобы дать свое согласие на наш брак, — Мейбелл минуту поколебалась, затем решила сделать все возможное, чтобы нежеланный жених отказался от нее даже рискуя стать жертвой его гнева. Она выпалила: — Вы мне слишком отвратительны, барон! Так отвратительны, как ползучий гад, пресмыкающийся в подземелье. Я никогда не соглашусь по доброй воле связать свою жизнь с вами!

— Ну, это мы еще посмотрим! — со зловещим спокойствием произнес барон Вайсдел, но на этот раз отпор Мейбелл разозлил его не на шутку. Он выхватил из-за пояса одного из своих приспешников пистолет, взвел его курок и направил дуло на грудь Мейбелл со словами: — Клянусь рогом Вельзевула, если вы через пять минут не дадите мне слово стать моей женой, я выстрелю вам в сердце.

Девушка смертельно побледнела. Она всегда инстинктивно ощущала, что барон Вайсдел опасен, но все же не думала, что он способен убить безоружную женщину. Теперь ей осталось жить считанные минуты, если она не даст своего согласия на ненавистный брачный союз. Неужели ей придется покупать себе жизнь ценою своего пожизненного рабства у откровенного негодяя, который с удовольствием выставляет напоказ свою жестокость⁈ Мейбелл представила себе, как изо дня в день она будет вынуждена смотреть в ненавистные глаза барона Вайсдела, терпеть его отвратительные прикосновения, и содрогнулась. Нет, даже ради своей жизни она не желает быть женою этого мерзавца.

— Сэр Эразм, делайте, что хотите, но моего согласия вы не получите, — коротко сказала она, и в ужасе закрыла глаза, ожидая выстрела, который оборвет нить ее короткой жизни.

Барон Вайсдел застыл, изумленный такой стойкостью и бесстрашием своей жертвы. Затем он коротко рассмеялся, и бросил уже ненужное ему оружие слуге, которому принадлежал пистолет.

— Ладно, убить вас я всегда успею, но прежде испробую все средства воздействия на вас. Завтра с вами будет говорить ваш отец, — небрежно проговорил он, и дал знак увести Мейбелл.

Девушку привели в небольшую спальню, которой было суждено на долгие дни стать ее тюрьмою, затем ею занялась мрачная экономка барона. Мейбелл пробовала было заговорить с этой миссис Стоукс, но в ответ получила лишь взгляд, полный подозрения. Мейбелл даже решила, что экономка немая, но впоследствии узнала, что эта женщина была предана барону Вайсделу душой и телом. Некогда барон спас эту женщину, виновную в воровстве и убийствах от смерти на виселице, и с тех пор благодарность ему Марты Стоукс поистине не знала границ.

Мейбелл едва притронулась к принесенному ей ужину, до того ее угнетало невыносимое положение, в котором она очутилась. Девушка прекрасно сознавала, что вполне может стать жертвой подпольной женитьбы, при которой даже не требовалось согласие невесты. В Лондоне шла настоящая охота за богатыми наследниками и наследницами, совершенно беззащитными перед таким насилием. Часто при похищении в ход шли спиртное и наркотики: юные наследницы и богатые вдовы просыпались утром уже женами незнакомых им мужчин, успевших воспользоваться бессознательным состоянием невольных невест в своих похотливых целях и лишить их чести. Замужние женщины могли спокойно гулять по Лондону, в то время как богатые наследницы были вынуждены вести жизнь затворниц из-за осаждавших их своры мошенников, плутов, картежников и других подобного рода людишек. Если наследницы осмеливались без надежной охраны выйти на улицу, то их моментально впихивали в карету и увозили, а