а светлые волосы снова разметаны в стороны, и она ощущает, что Кос снова наматывает локон на указательный палец, играясь, как малый ребенок. Скоро ему надоедает эта забава, и девушка довольно ощущает, как мужская ладонь уверенно гладит её по лопаткам, быстро перемещается на поясницу, привлекая к себе ещё сильнее. Внутри рождается сладкая тяжесть, ноги совсем расслаблены и Лиза тянет безвольные руки к шее Космоса, чувствуя себя желанной, но уязвимой, если сейчас же его не поцелует. Прикосновения иссохших губ опаляют своим напором и быстротой, и у Холмогорова нет выбора, кроме того, как повергнуть себя в нежные руки жены. Не жалко…

— Доброе утро, — запоздало вспоминает голубоглазая, тяжело дыша, и нехотя отрываясь от Космоса, не отпуская его плеч, и низко нависая над ним. Почему-то он останавливает её, не давая сделать нового движения, но устраивает на себе удобнее, продолжая влюбленно на неё смотреть, очевидно, после долгого ожидания пробуждения девушки, — ты куда-то опоздал?

— Не суть… — плевать на то, что из поля зрения друзей детства Космос в очередной раз пропадает. Почему-то Лиза помнит это лучше, но это не останавливает мужчину в стремлении отложить разговоры до нужного момента, — иди ко мне…

Обоим слишком хорошо, чтобы выплывать из своего мира, где не нужно лишних объяснений, а следует только терять себя раз за разом. Холмогорова живёт уверенностью, что только рядом с ней Космос показывает себя настоящего, и он позволяет робость только за закрытыми дверьми спальни, потому что не боится показаться слабым и зависимым. И если эти чувства однажды снесут им головы, то лететь не страшно. Страшно оказаться без него, родного и самого близкого. Страшно открыть глаза, и понять, что многие вещи просто приснились сыну профессора астрофизики, которому всегда и всем приходилось что-то доказывать. Но не сегодня…

— Хвалю… — говорит мужу Лиза, едва они откатываются в разные стороны кровати. Она прислоняется к деревянной грядушке спиной, и её обнаженная грудь часто вздымается, будто в комнате слишком горячий воздух. Космос посмеивается над своей белокурой бестией, и, продвинувшись к ней теснее, притягивает к себе её слабые от неги колени. — Подрабатываешь будильником?

— Ты сама говоришь, что я твое солнце! Короче, красивая, надо было выпускать лучики.

— А я злющая колючка! — Лиза проходится пальчиками по лицу мужа, и наклоняется к нему, щекоча длинными волосами космическую спину. — Что, пригрелся? Я же не отвяну!

— Ага, прилипла же, — произносит Космос, не двигаясь с места, и гладя изящные щиколотки жены, — балдеж! И никакая ты не злющая, брось, красивая…

— Славно, — Лиза медленно расправляется, и тянет за собой Коса, чтобы облокотиться на его плечо, — и я надеюсь, что ты спокоен? Не хочешь никого к чертям послать?

— Алмазная, а в какую дыру я от вас всех денусь?

— А я и не пущу тебя никуда.

— Я уже сам себя не пустил, — часы показывают одиннадцать. Воскресенье. Лиза точно не опоздала в институт, но Космос уже и забыл, что что-то мог обещать Филу, особенно после вчерашнего разговора на «Мосфильме». — Фиг с ними, а Филька не дурак, разберётся с автосервисом. А машин я тебе хоть десять таких куплю!

— Я это запомнила, — грациозно расправив руки, и потянувшись в руках мужа, Холмогорова не в силах выйти из их состояния волшебного спокойствия, — но нам вчера никто не звонил.

— Не, это я трубки не брал.

— И это странно…

— Потому что когда мы ввалились домой, я отключил провод! Отвлекают меня от такой классной герлы…

— Это у тебя так в паспорте написано, да, Космик?

— В эту красную книжку хотели попасть многие…

— Хрен бы там плавал!

— Да другим и не светило.

— В один котёл таких!

— Да-а-а, милая, давай, продолжай в том же духе…

— А вот и не буду, я с тобой сегодня ничего не делать собираюсь.

— У-у-ух, теперь это я тебя хвалю!

Космос и Лиза опять находят свой приют от суеты в ворохе подушек и простыней, но, видимо, тишины в доме ждать не стоит. Посетитель, терроризирующий дверной звонок, появился, как по закону подлости. Вставать с постели пришлось Косу, который вприпрыжку принялся за поиск своих старых джинсов. Лиза, недовольно скривив симпатичное лицо, отказывалась вылезти из своего укрытия.

— Сглазили, блин… — голубоглазую не успокаивает даже то, что Космос укрыл её одеялом, и, коротко чмокнул в щёку, — передай Пчёле, что он — карманный обломщик.

— Что это ты сразу на братца подумала?

— Думает, что мы куда-то слиняли, поговорить с тобой пришёл, сто очков даю…

— Охренеть, угадывальщица! Если ещё и не промазала, то я должник…

— И твой счётчик начал мотать…

— Не скучай, а я пошёл на разведку… — Космос набрасывает на плечи простынь, и с истошным воплем выбегает из спальни, на ходу закрывая дверцу ногой. Юная жена и рада бы уснуть снова, но комичный вид космического чудовища в роли греческого недомудреца её крайне веселит. Она никогда не перестанет удивляться тому, что Кос может создать смехотворную ситуацию из пустого места.

Встречая Пчёлу, свалившегося с какого-то жесткого бодуна, заметно уставшего, но довольного, Холмогоров не сдержал своей бранной эмоции:

— Твою, блять, за ногу… Говно в воде не тонет! Ты чё, опять адреса перепутал?!

И что дружбан здесь потерял? Собрался понтоваться успехами на театре военных действий, или распекать Космоса за то, что не пошёл на разбор полномочий к пучеглазому Артурику? Кос убеждал себя, что ему полностью фиолетово, а чему быть, того уже не миновать. Но, судя по веселью, плескавшемуся в блуждающем взгляде брата, все в порядке. Более чем…

— Посейдон! — воодушевленный Пчёла готов упасть в ноги Космоса, спросонья лохматого или от чего-то очешуительного прерванного. — Посейдон, родимый…

— Кто ходит в гости по утрам, тот, нахер, Витя Пчёлкин!

— И тебе здорово, Космос Юрич…

— С какой Луны? Как её на этот раз зовут?

— Чего ты, астронавт? — Витя был уверен, что родственник обрадуется вестям,

которые он принёс ему почти на крыльях братской любви. — Шлагбаум, бля, длинный, сразу на порог не пускать!

— Тише-тише, нахер, — Космос покосился в сторону спальни, — я не за себя прошу…

— Хорош там дрыхнуть! За уши её, за уши! Лизка, буржуйка, вставай!

— Проснётся, и вставит тебе пизды по самые помидоры, — Кос намеренно не говорил, что жена давно не спит, — у неё это круче других выходит, Пчёл.

— Не каркай, твою мать…

— Но ты ж не по её душу-то пришёл, полосатое недоразумение?

— Ты, Кос, пропустил, бля, такое! Я б от обиды налакался…

— Тебе когда-то это мешало ужраться в стельку?

— Хуй бы, наше дело правое!

— Не поясняй…

— Пошли, будешь слушать и записывать!

— Секретутку