Балдеж и движуха
В последние годы появились новые доказательства, свидетельствующие, что дофамин в мезолимбическом пути сигнализирует не об удовольствии как таковом, но о предвосхищении удовольствия. Такое ожидание-предвосхищение не идентично состоянию обретенного удовлетворения, приятности или облегчения, а скорее сближается с нетерпением, предвкушением чего-то важного, что вот-вот наступит.
То, что приводит к выбросу дофамина в мезолимбический путь, может быть чем-то приятным (сексуальная стимуляция, доза кокаина), но также может быть связано с удивлением (драматизм, желание узнать, что там в коробочке), новизной (путешествие), ожиданием потенциально важного известия (объявление выигравших в лотерею) или по-настоящему ценным (кислород для задыхающегося организма). Иными словами, этот путь оповещает нас о приближении значимого события, а не об удовольствии как таковом. Приятные стимулы часто кажутся важными, но многие другие вещи также обладают неотъемлемой значимостью для организма, приспособившегося выживать в постоянно изменяющихся условиях.
Существует также и вторая дофаминовая цепь, участвующая в развитии зависимости. Дофамин присутствует в нигростриарном пути, соединяющем черную субстанцию, расположенную у основания мозга, со стриатумом – обширной областью, находящейся примерно посередине полушарий.
Этот путь помогает нам совершать действия либо вслед за поступившим стимулом, либо вопреки ему. Выброс дофамина в прилежащем ядре сигнализирует, что в окружающем нас пространстве происходит что-то заслуживающее внимания, и в то же время активирует вторую цепь, побуждая нас к движению.
Если нарушения в мезолимбическом пути приводят к ангедонии, то что происходит, если удалить нигростриарный путь? Получается весьма известное состояние, особенно распространенное у пожилых. Дефицит дофамина в нигростриарном пути приводит к болезни Паркинсона. Больным, страдающим от нее, исключительно трудно воплощать собственные намерения. Например, пациенты с болезнью Паркинсона описывают, что им приходится прилагать неимоверные умственные усилия для выполнения простейшей моторной операции: например, чтобы застегнуть рубашку. Такая недостаточность, характерная для паркинсонизма, возникает между желанием совершить действие и двигательной цепью, в то время как оба эти механизма остаются неповрежденными.
Как происходит поражение нигростриарного пути у пациентов с болезнью Паркинсона? Содержание дофамина в обоих путях естественным образом снижается с возрастом, что отчасти объясняет притупление желания исследовать новые вещи и ухудшение способности быстро двигаться к ним. Однако даже прежде чем мы состаримся, возникают индивидуальные отличия в активности дофамина, соответствующие нормальному распределению: это показывает и колоколообразная кривая, и те, кто оказывается у нижнего ее конца, в целом сильнее рискуют заболеть паркинсонизмом. Низкий уровень дофамина не только приводит к более медленному воплощению намерений, но и связан с повышенной аккуратностью, сознательностью и бережливостью. Иными словами, из-за низкого уровня дофамина наблюдается тенденция к закоснелости не только в движениях.
Колоколообразная кривая
Резюмируя, можно сказать, что благодаря дофамину в мезолимбическом пути нам нравятся открывающиеся двери, а дофамин в нигростриарном пути стимулирует нас их открывать. Вещества, которыми можно злоупотреблять (а также естественные подкрепляющие стимулы, например еда и секс), стимулируют оба этих пути. Вот каким образом наркотики поднимают настроение и вот почему их хочется принимать.
Многие стимулы, значимые с эволюционной точки зрения, действуют в качестве естественных подкрепляющих факторов, провоцируя попадание дофамина в оба пути. Некоторые из этих стимулов определенно повышают шансы на выживание у нас и наших потомков (например, стимулы питаться и размножаться), но другие стимулы тоньше: такова, например, тяга к приятному общению или любовь к музыке (предтече языка). Любой из этих естественных стимулов меркнет по сравнению с силой наркотиков. Очевидная причина сильнейшего воздействия наркотиков заключается в том, что мы сами контролируем их дозу. Эндорфины – это естественные соединения, стимулирующие выделение дофамина, именно на них основан принцип действия опиоидных препаратов. Они синтезируются и выделяются в ответ на разнообразные сигналы, поступающие извне, среди которых занятия физкультурой, сексом, любовь к сладкому и даже стресс. В некоторых случаях естественный всплеск эндорфинов бывает очень сильным, но он не идет ни в какое сравнение с теми, которые переживает наркоман, принимающий дары маковых полей и снадобья из лабораторий, причем игловым способом.
Еще один аспект нашего контроля над дозировкой связан с хронометражем. Естественные стимулы повышают активность мезолимбической системы, биохимическим образом запуская лавинообразные нейронные изменения, наступающие постепенно, как правило – через несколько минут. Наркотики же всасываются стремительно и действуют напрямую, провоцируя фактически мгновенные изменения уровней нейромедиаторов, в частности – дофамина. Разница примерно как между медленным наступлением зари и вспышкой прожектора. Интервал между приемами наркотика также является неестественным в эволюционном отношении: мы сами решаем, когда зайти в хэдшоп[7] или обратиться к дилеру, и поэтому у наркомана дозировка более частая и надежная по сравнению с естественными стимулами, а также, пожалуй, гораздо более регулярная, чем в любых других случаях, имевших место в нашей эволюционной истории.
В принципе, чем чаще и предсказуемее будет прием дозы, тем более сильная зависимость разовьется от наркотика.
Три закона психофармакологии
Само определение «аддиктивное вещество» уже предполагает, что данное вещество стимулирует мезолимбический путь; однако кроме этой, очевидной, психофармакология зиждется на трех аксиомах, касающихся любых наркотиков:
1. Любые вещества изменяют уже происходящие в организме процессы.
2. Любые вещества обладают побочными эффектами.
3. Мозг умеет приспосабливаться к любому принимаемому веществу, противодействуя его эффекту.
Первый закон означает, что принятое вещество не привносит в организм ничего нового, поскольку взаимодействует лишь со структурами, уже имеющимися в мозге. Таким образом, наркотики ускоряют или замедляют обычную нервную деятельность – и всё. У каждого наркотика есть химическая структура (объемная форма молекулы), являющаяся комплементарной для определенных структур в мозге и оказывающая эффект, взаимодействуя с этими структурами.
К примеру, такие наркотики, как никотин, дельта-9-ТГК (активное вещество марихуаны) и героин, действуют, замещая следующие нейромедиаторы: ацетилхолин, анандамид и эндорфин – то есть связываются с сайтами, предназначенными для взаимодействия с этими нейромедиаторами. Экзогенные наркотики (синтезированные вне тела) зачастую оказывают такое действие, поскольку по форме их молекулы во многом напоминают эндогенные (синтезируемые в организме) нейромедиаторы. Второй закон означает, что у всех наркотиков есть побочные эффекты. Дело в том, что наркотики, в отличие от нормальных нейромедиаторов, при приеме не нацелены на конкретные клетки или цепи. Наркотики обычно всасываются из крови, приблизительно равномерно распределяясь по всей нервной системе. Они воздействуют на все доступные мишени, то есть связываются с любой структурой, которая подходит им в качестве рецептора. Например, серотонин – это нейромедиатор, регулирующий (наряду с другими
