За последние несколько дней Рен многое узнала о некромантах, и она начала видеть в поступках брата нечто большее, чем просто зло. Большинство совершенных им вещей были неправильными, ужасно неправильными. Однако она понимала, что, будучи воспитанным в такой среде, Хоук не мог этого осознать. Этот факт оправдывал часть его невежества. А когда Рен вспоминала о собственной неосведомленности в том, что касалось кузнецов, нежити в общем и ревенантов в частности, она, возможно, могла найти в себе силы простить некоторые заблуждения брата.

Но Равенну нельзя было назвать невинной или несведущей. Она точно понимала, что делала… как и то, что предлагала теперь.

Она говорила о Рен как о мешке с костями, к которым был привязан призрак. Рен видела, как работала магия колодца, как через различные усилители она наполняла ее брата от кончиков пальцев на ногах и до самой маски с рогами. Но насколько более могущественным мог бы стать Хоук, если бы, уже наполнившись, мог черпать силу из второго источника, такого же большого, как и он сам? Такого же магического?

Они не хотели, чтобы Рен становилась некромантом.

Нет, они хотели сделать из нее усилитель.

Рен, независимо от ее желания, помогла бы брату пробудить железных ревенантов и отправить их на войну, тем самым став соучастницей.

Она была идеальным усилителем, сделанным из той же плоти и крови, рожденной для этого и приведенной сюда, чтобы исполнить свое предназначение.

И девушка позволила этому случиться. Пришла сюда по собственной воле и предоставила им единственное недостающее звено– себя саму.

Рен, чувствуя в груди панику, грозившую вот-вот затопить ее, начала сопротивляться с удвоенной силой.

Она и не заметила, как Хоук подошел к ней сзади. Внезапно на ее запястьях защелкнулись ржавые кандалы, а когда она обернулась, то обнаружила, что они соединены с цепью, которую держал в руках ее брат.

Рен уставилась на него, пытаясь поймать его взгляд, но у нее так и не получилось.

– Проклятый трус, – бросила она. – По крайней мере, имей смелость смотреть мне в глаза после того, как вонзил нож в спину.

Хоук вздернул подбородок, взгляд его ярко-зеленых глаз был печальным… и дерзким. На лице его застыло знакомое выражение.

Выражение, которое часто появлялось и на лице Рен.

– Так ты бы предпочла, чтобы я вонзил нож тебе в грудь?

– Нет, – покачала головой Рен. – Но так я хотя бы уважала тебя.

Он сжал зубы и переключил внимание на цепь, которую сжимал в здоровой руке.

– У меня не было выбора, – тихо сказал Хоук.

– Был, – наставила Рен, отвернувшись от Равенны, чтобы поговорить с ним. – И сейчас есть.

– Ты не понимаешь. – Он покачал головой. – Она наша мать, и я обязан ей жизнью. Такова ее воля… и я прослежу, чтобы она была исполнена. Любой ценой.

– Я, – отозвалась Рен со страхом, который так старалась скрыть. – Ценой станет моя жизнь.

– Колодец тебя не убьет, – нахмурился Хоук.

Это не слишком обнадеживало.

– Я не это имела в виду. Если совершишь подобное, сестры у тебя больше не будет.

Хоук моргнул и, бросив взгляд на мать, покачал головой.

– Ты говоришь метафорически. А вот она– в прямом смысле.

– Она… что… – начала Рен, но брат дернул за цепь, подтягивая ее к бассейну. Повинуясь инстинкту, Рен сопротивлялась. Из-за раны Хоук был недостаточно силен, чтобы удержать ее, но всякий раз, когда она медлила, Красные гвардейцы подталкивали ее вперед.

Рен обернулась, чтобы посмотреть на Джулиана. Его темные глаза были широко раскрыты и полны муки, он безуспешно пытался освободиться от пут. Но Джулиан не мог ничего изменить.

Они были в меньшинстве.

Тем не менее она замедлила шаг и направилась к нему, хотя и знала, что не доберется. В этот момент появился регент, который положил на плечо племянника затянутую в перчатку руку.

Этот простой жест сработал лучше любого кинжала, содержащаяся в нем угроза была очевидна.

Рен захотелось кричать, ругаться, умолять… но любое слово, любое действие могло быть использовано против нее. Могло послужить доказательством того, как сильно она боялась.

Отвернувшись, девушка громко выдохнула. Оставалось надеяться, что Джулиана не тронут. Они не могут так просто избавиться от рычага давления.

Пока что.

Пока работа не сделана.

Хоук с трудом вошел в бассейн первым, Рен следовала за ним по пятам. Он больше не нуждался в маске и посохе, поскольку теперь у него имелся живой усилитель, с которым он в прямом смысле погружался в наполненный магией колодец.

Скользя ботинками, Рен ожидала услышать всплеск, но магия потрескивала на ее теле с резонирующим, похожим на вибрацию гулом. И все же чем глубже они заходили, тем сильнее становилось давление, похожее на то, что оказывала вода. Сопротивление, которое делало ее движения медленными и несколько затрудненными.

Пока в один миг умеренная пульсация магии, тяжесть вокруг ее тела, не изменилась. Теперь оно исходило не из окружающего ее мира, а изнутри.

Рен впитывала его, магия наполняла ее пьянящей, необузданной силой.

Раздался громкий лязг– Хоук прикрепил конец цепи к петле, вмурованной в дно бассейна, и это доказывало, что подобные ритуалы проводились и раньше. Рен попыталась тянуть цепь на себя, но металл был слишком крепким, а ее усилия слишком вялыми. Перед глазами плыло.

Ее конечности светились, кости виднелись сквозь кожу. Она стала сигнальным огнем, сосудом, переполненной чашей.

Магия поднималась выше, превращая все вокруг в светящуюся дымку, наполняя девушку до самой макушки.

Хоук взял Рен за руку. От этого прикосновения по ее телу прокатилась волна энергии. Магия запульсировала между ними– сквозь них, – создавая потрескивающую, почти болезненную связь.

Рен пыталась сопротивляться, отстраниться, но конечности налились свинцом. Их с Хоуком притягивало друг к другу, как магниты… как если бы сама магия удерживала их рядом. Они начали свой путь точно так же– в утробе матери.

Как одно целое.

Когда их взгляды встретились, Рен поняла, что он чувствовал то же самое. Знал, что все сомнения об их родстве, о связи между ними теперь исчезли. Она еще никогда не была так близка к кому-либо.

И так далека, потому что Хоук повернулся к ней спиной и приложил ее руку к раненому плечу, тем самым освобождая свои для того, что ему еще предстояло сделать.

Она видела каждое ребро брата, под кончиками ее пальцев его кости светились так ярко, что у Рен заслезились