Кошка посмотрела Эллиотту прямо в лицо своими большими золотистыми глазами и вдруг произнесла:

- Ты не мог бы заниматься своими делами, блядь, а не лезть куда не надо?

Все тело Эллиота дернулось в кресле, как будто его ударило током. Рот Моны шевелился, и из него вырывался глубокий, грубый голос, похожий на голос пропойцы, который он слышал на записях Райана.

Мона посмотрела ему в глаза.

- В некотором смысле, ты сам виноват во всем этом, знаешь ли, - сказала кошка. - Если бы ты с самого начала посмеялся над рассказом мальчика, как сделал бы любой нормальный человек, возможно, ничего этого бы не случилось.

Холодные руки сжали горло Эллиота и сдавили. Грейнджер схватился за шею, но там ничего не было.

- Но нет же, тебе надо было его подзуживать. Тебе надо было дать ему маленький диктофон а ля Джеймс Бонд.

Эллиот не мог дышать. Он пытался сесть, лягался ногами, метался в кресле.

- Теперь ты знаешь слишком много. Ты, Райан и девчонка. Чтобы подстраховаться, я убила всех детей. А теперь я здесь, чтобы убить тебя.

В поле зрения Эллиота начали появляться мелкие пятна. Ему казалось, что его язык стал в два раза больше обычного. Сердце колотилось в ушах, а комната потемнела.

- Если это имеет какое-то значение, мистер Грейнджер, - произнес голос, - я не лгала о своей связи с правительством. Я знаю, что вам было интересно это узнать, поэтому решила рассказать вам. Ведь неприятно умирать с нерешенными вопросами, которые тяготят душу.

За секунду до того, как он потерял сознание и умер, Эллиот услышал мяуканье Моны.

Из дневника Райана Кеттеринга

Прошло четырнадцать месяцев с тех пор, как я в последний раз писал в этом дневнике. Часть времени я провел в больнице. Когда Кит выстрелил в меня, пуля прошла насквозь, не повредив никаких важных органов, но по пути на выходе задела позвоночник, и теперь я парализован ниже пояса. Мне пришлось перенести пару операций, а затем пройти курс физиотерапии, но это не помогло, потому что я все еще сижу в этом чертовом кресле.

Никто так и не выяснил, где Кит достал пистолет. Я был единственным, кто выжил. Кит убил всех остальных и себя. За исключением, конечно, Хэнка и Мари. Кит не стал их трогать. И Мэдди тоже. Он оставил ее в покое. Но это имеет смысл только потому, что именно Мэдди - то, что было внутри Мэдди - заставило Кита поступить так. Я в этом не сомневаюсь. Кит был податлив, как пластилин. Если он делал все, что ему говорил Гэри, то насколько легко было этой штуке подчинить его своей воле?

Она убила Лиссу.

Это стало самым трудным для меня. Я до сих пор не могу с этим смириться. И никогда не смогу. Когда я узнал, что Лисса мертва, я пожалел, что пуля Кита не убила меня.

Она убила и мистера Грейнджера. Официальной причиной смерти объявили сердечный приступ, но я знаю, что это не так. Он знал слишком много. Я чувствовал, что это моя вина. Если бы я не втянул его в это...

Но в конце концов, это ВСЕ была моя вина. Я втянул в это Лиссу, я втянул в это мистера Грейнджера, я втянул в это преподобного Томлина. Это все была моя вина.

Когда я лежал в больнице, ко мне пришла моя социальная работница Энни Кинтнер.

- Я хочу, чтобы меня перевели в другой дом, - сказал я ей.

- Это понятно. Я посмотрю, что можно сделать, хорошо?

- Вы обещаете?

- Я обещаю, что постараюсь, но не могу обещать результата, Райан, ты же знаешь.

- Я хочу найти новое место к тому времени, когда выйду из больницы.

- Я посмотрю, что можно сделать, - ответила Энни.

Но она не старалась достаточно хорошо, потому что, когда я выписался из больницы, меня привезли обратно в дом Престонов. Однако он был неузнаваем. Внутри полностью перестроенный. На подъездной дорожке стоял внедорожник.

- Посмотри, Райан, - сказала Мари, подкатывая мое кресло к лестнице. Там был установлен подъемник. - Еще один есть на лестнице в подвал. Весь дом приспособлен для людей с ограниченными возможностями. Разве это не здорово? Доктор Семприс и ее коллеги сделали это специально для тебя. Ты будешь нашим единственным приемным ребенком, Райан. По крайней мере, какое-то время. Ну, ты и... и Мэдди, конечно. - Она наклонилась ко мне и прошептала на ухо, - Все будет хорошо, обещаю.

На следующий день после того, как я вернулся из больницы, к дому подъехал один из черных седанов "Lexus", и вошла седовласая женщина в очках, доктор Семприс. Она попросила меня выйти в столовую. Мари подала нам кофе и яблочный пирог.

- Я доктор Семприс, Райан, и я объясню тебе ситуацию, - сказала она. - Я знаю, что ты хочешь, чтобы тебя перевели из этого дома, но Мэдди хочет, чтобы ты остался.

- Мэдди хочет, чтобы я остался? - спросил я.

- Да, Мэдди. Маленькая девочка. Ты ей нравишься. Она хочет, чтобы ты остался и приходил к ней в гости.

- Ни за что. Я больше не буду слушать эту штуку. Я не буду...

- Тебе не придется. Она оставит тебя в покое, если ты согласишься каждый день на некоторое время навещать Мэдди.

- Вы шутите, да? - Я действительно не верил ей. Это звучало как какая-то уловка.

- Нет. Буду честна, Райан, в наших интересах сделать Мэдди как можно счастливее и здоровее. Ты ей нравишься. Эта сущность оставит тебя в покое на это время. Я тебе гарантирую.

- Это значит, что я должен остаться здесь.

- Да.

- Я не хочу оставаться здесь.

- Я думаю, мы можем прийти к взаимопониманию. В обмен на твои ежедневные визиты к Мэдди, Райан, мы готовы предоставить тебе компьютер высшего класса со всеми аксессуарами. Мы найдем писателя, который будет работать с тобой и обучать тебя писательскому мастерству. И, наконец, я лично познакомлю тебя с нью-йоркским литературным агентом, который сделает из тебя писателя, которым ты всегда хотел быть. И в довершение ко всему, ты сможешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, и вы с Мэдди будете единственными, так что Мари и Хэнк смогут уделять тебе все свое внимание.

- А какая альтернатива? - спросил я.

- Альтернативы нет, Райан,