У кошмаров было два воплощения. Номер один: болотная мумия. Петр видел ее в трамвае, в гуще ничего не подозревающих студентов, во время ночной смены, прячущуюся за дверями кладовки; в столовой больницы и в собственной ванной, застывшую в углу: скошенные плечи, наползающие друг на друга зубы, черная дыра во лбу.

Номер два: обнаженная женщина. Обычно она возникала внезапно и так же резко исчезала спустя доли секунды, словно грубая монтажная вклейка. То, как она двигалась – гадюка в человеческом обличье, – заставляло Петра истово молиться. Он не знал, помогает ли «Отче наш». Он зажмуривался, а если лежал в постели, то прятал голову под подушку, и это помогало… на какое-то время. Судя по записям в дневнике, промежутки между видениями постоянно сокращались.

В субботу, сбежав из холостяцкой берлоги, Петр отправился в Риегровы сады. Там проходило шествие Крампусов – рождественских чертей, антиподов Святого Микулаша. Зрители толпились за оградой, грелись горячим вином и медовиной. По выделенным дорожкам маршировали, задирая зевак, ряженые. Звенели железными побрякушками, замахивались розгами. Взрослые и дети визжали от восторга и делали селфи с рогатыми и клыкастыми актерами. Крампусы использовали профессиональный грим и жуткие маски, но им было не переплюнуть настоящих демонов, которые настигли Петра в шумных садах. Обернувшись, он заметил женщину: пятна какого-то отвратительного лишайника быстро двигались по ее костистому лицу. Дыра на месте правого глаза была такой же, как отверстие во лбу мумии.

А был еще аутист Гектор, который дважды навещал Петра в гиперреалистичных снах – и называл внуком. Оба раза Петр и лже-Гектор оказывались перед зданием на окраине леса. Проводник вдалбливал Петру: «Оно внутри… останови его… бойся Вейгела».

Рихтер.

Петр вспомнил седовласого немца. Сама респектабельность, идущая в противовес с темами, которые Рихтер поднимал в долгих монологах. Бессмертная нечисть, использующая людей как скафандры. Фамильное проклятие, зарытое в саду дяди Томаша. Вампиры. Господи боже, старик плел двадцатилетнему парню про вампиров, а парень умудрился поверить…

Петр позвонил по двум номерам из трех и почувствовал противоречивую смесь облегчения и разочарования. Абонент не существовал, как не существовали призраки. Нужно звонить психиатру, и срочно.

Петр уставился в окно, на грозовые облака и потерявшийся в сердитом небе самолет. Случилось так, что его дед умер через несколько дней после наводнения, едва не уничтожившего Карлов мост и прочие архитектурные шедевры. На похоронах Петр познакомился с Рихтером. Потом они часто встречались. Старый псих зомбировал, плел небылицы, приводил ночные кошмары в качестве нерушимых аргументов. Он сказал: нужно просто следить, чтобы ящик находился в земле. И Петр следил. Словно помимо своей воли ехал в пригород – это был порыв, с которым он не мог справиться. Так, наверное, люди с синдромом навязчивых состояний не могут прекратить вновь и вновь пересчитывать камни брусчатки или выдергивать свои волосы. Ему необходимо было знать, что мумия не выбралась из могилы.

Но ведь она выбиралась.

Одиннадцать лет – с две тысячи второго по две тысячи тринадцатый – она царствовала в снах Петра. С этой слепой рожей, стянутой временем. С этими омерзительными ногтями гуля, растущими из скрюченных пальцев. Порой она не брезговала явью. Когда женские губы впервые сомкнулись на члене Петра, мумия соткалась из теней, и девушка освободила свой рот и спросила разочарованно: «Я делаю что-то не так?» Когда Петр сдавал экзамены по вождению, а потемневшее лицо вурдалака возникло в зеркале заднего вида… Из-за него Петр прослыл чудиком, не женился, едва не сдох от передоза. Из-за мумии в земле.

Нет. Из-за дедушки. И дедушкиного брата Томаша. И Рихтера…

«Третья попытка перед тем, как я начну искать рациональные способы…»

Петр поднес мобильник к уху и услышал:

– Алло?

Это его голос? Сложно сказать, они не разговаривали двенадцать лет…

– Рихтер?

– Кто это?

– Я… Петр. Вы дружили с моим дедушкой…

– Петр Мареш?

– Да.

– Здравствуйте, пан Мареш. – Собеседник, кажется, воодушевился. – Меня зовут Радим. Я знал вашего деда. И Рихтера, конечно, тоже. У вас что-то произошло?

– Произошло? – повторил Петр.

– Это связано с ящиком?

Петр прикрыл глаза.

– Да.

– Вы видели Лихо?

Петр не стал врать и прикрываться здравым смыслом.

– Видел. Во сне и…

– Я понял, – деловито сказал Радим. – Давайте встретимся. Вы могли бы подъехать сегодня… в пять, например?

– В пять… Хорошо.

Радим продиктовал адрес.

– Это бар? – спросил Петр, черкая карандашом.

– Без пары рюмок мы не сладим, – прозорливо заметил собеседник.

5

В шестнадцать пятьдесят Петр стоял перед заурядной господой, разместившейся на углу многоквартирного здания. Косо стелился дождь, шелестя по нейлону зонта. У крыльца, привязанный тросом к прутьям ограды, ржавел на вечном якоре велосипед: позеленевшее сиденье, запутавшаяся в спицах листва, порыжевшая цепь и мусор в притороченной к рулю корзине.

– Его хозяин пропал без вести.

Петр обернулся на бесшумно подошедшего человека: толстячок предпенсионных лет, моржовые усы, излучающий тепло взгляд и такая же неожиданно теплая ладонь.

– Зашел на пиво и исчез. – Толстячок отпустил руку Петра, поклонился. – Радим. Вы – копия пана профессора.

«Такой же псих, как дедуля», – подумал Петр.

Радим коснулся пухлыми пальцами велосипедного сиденья.

– Владелец господы оставил его здесь. Знаете, люди иногда возвращаются. Бывает, его звонок звенит сам по себе. Зовет хозяина.

– Велосипед-призрак? – Петр не удосужился замаскировать иронию. Он очень устал.

– Здесь много странных вещей, – улыбнулся Радим.

– В господе?

– Здесь. – Радим обвел жестом то ли улицу, то ли город, то ли мир. – Пойдемте?

– Рихтер уже пришел?

– Рихтер умер, – мягко сказал Радим. – Семь лет назад.

– Но тогда…

– Вам стоит поговорить с его старинными друзьями. И со старинными друзьями вашего дедушки.

Петр решил не спорить. Он закрыл зонт и переступил порог. Внутри в никотиновом чаду медитировали невзыскательные посетители. Пивница чхала на нормы Евросоюза, связанные с курением в помещениях. Обшарпанные стены украшали фотографии завсегдатаев, половина – с траурными ленточками в уголках. По телевизору транслировали хоккей.

Радим провел Петра в соседний зал, где под закопченным потолком сидела троица, достаточно старинная, чтобы быть друзьями профессора, умершего в начале столетия. Угрюмый мужик с красноватой лысиной, женщина в джинсовом комбинезоне, с копной седых волос, выбивающихся из-под банданы, и бородач, похожий на солиста ансамбля ZZ-Top. Вокруг дымящейся пепельницы стояли пивные кружки, тарелки с