Регина знала, что ее молчание будет более красноречивым ответом, чем слова. И она молчала, продолжая искать трусы под тонкой тканью. Вот ее рука что-то нащупала, и она принялась одеваться, свесив ноги с высокого матраса.

– Я знаю, сейчас ты этого хочешь. И я хочу, – начала Регина, призывая всю свою выдержку опытного юриста, наработанную за долгие годы в судах. – Но поверь, пройдет десять лет – и ты уйдешь сам. А я останусь ни с чем. Как бы я тебя ни любила, будущего у нас нет.

– Почему это я уйду?

Регина посмотрела на Матвея и в очередной раз увидела ребенка. Да, хорошо, что разговор зашел сюда. Так ей проще разглядеть правду. Нет, он не мужчина ее мечты. Не тот, с кем она состарится. Он – мальчик. Всего лишь ее любимый мальчик. И это не значит ровным счетом ничего. Ей стало так легко от этого открытия, пусть и с примесью отчаяния, что Регина нервно рассмеялась.

– Потому что через десять лет мне стукнет пятьдесят, а тебе тридцать пять! Поверь, это будет уже не так весело.

– По-твоему, мне только веселье нужно?

Регине почему-то стало еще смешнее. Она упала обратно на кровать, содрогаясь и всхлипывая от хохота.

– Я тебя люблю, – сказал Матвей тихо и вкрадчиво – как последний аргумент.

Регина перестала смеяться и встала на колени. Теперь они смотрели прямо друг на друга.

– Я тебе верю. Но не хочу проверять.

Ей показалось, что она увидела в его глазах странный влажный блеск.

– Но тебе все равно надо уехать. И тебе, и детям… И ему тоже.

– Ты правда в этом уверен? По-моему, просто заголовки для охватов.

Матвей кивнул.

– Я уверен. Я читал исследования.

– Даже если так, вода уйдет. Правительство что-то сделает, будет эвакуация или типа того. Все образуется.

– Дорогая, ты же все понимаешь.

Регина и сама знала, что лишь пытается отделаться от принятия очередного большого решения. Как же трудно это делать. Ну почему она всегда вынуждена справляться сама и никто не может разделить с ней эту ношу? Впрочем, Регина тут же нашла чем себя успокоить: очевидно, по-другому она жить не умеет и, если серьезно, не собирается этому учиться.

– Хорошо… – произнесла она одними губами. – Я подумаю. Я очень хорошо подумаю, обещаю.

Матвей кивнул и привлек ее к себе. Регина прикрыла глаза, пытаясь снова забыться в аромате его парфюма и не думать о том, как с этого ракурса выглядят ее бедра и морщинки вокруг глаз.

Глава 8

Илона возвращалась домой после смены в сортировочном центре. Она договорилась с руководством, что будет работать только полдня – большее время отсутствия никак не объяснить Захару. Да и что там Захар, Илона даже самой себе до конца не могла объяснить, зачем всем этим занимается. Именно этим, а не чем-то другим, что было бы более понятно и близко людям ее круга. И лишь иногда, обычно под конец смены, когда руки уже ныли, а поясница затекала, она понимала, что в этой усталости и суете начинает лучше узнавать себя. Себя как Илону, а не как жену Захара. Словно утомительный общественный труд, в который она искренне верила, обтачивал ее, как мраморную скульптуру, избавляя от лишнего и сохраняя важное. И казалось, что она живет не зря, что она – отдельная и самоценная личность.

По дороге домой Илоне пришло в голову заехать в любимую фермерскую лавку – в центре города, на углу Конюшенной площади. Она припарковала машину на обочине и зашла внутрь. Прилавки встретили ее пустотой белых пластиковых поддонов. Робот, обычно собиравший заказы, молча стоял на базе у входа. Илона очень удивилась: это был самый дорогой фермерский магазин в городе – и причина вряд ли заключалась в том, что все овощи разобрали. Покупателей, которые могли себе позволить такие продукты, было не так много.

– Вам помочь?

На шум входной двери откуда-то из кладовки вышла миловидная девушка-менеджер.

– У вас что, все закончилось? – Илона попробовала обратить вопрос в шутку, но девушка не улыбнулась.

– Не было поставки. В этом сезоне неурожай.

– Я еще на прошлой неделе заказывала курьера, и все привезли… – удивилась Илона.

– Ну вот на прошлой неделе еще было, а на этой машина не пришла, – сказала девушка. Затем она добавила чуть тише и мягче: – А вообще, говорят, одна из наших теплиц сгорела. Вы же слышали про пожары?

Илона что-то читала об этом, но не придала тогда значения. Ее снова охватила плохо контролируемая тревога. Что ж, значит она зайдет в обычный продуктовый магазин и поищет овощи там. Хотя в таких магазинах Илона не была ни разу после замужества.

Фермерские магазины отличались от обычных тем, что там продавались овощи и фрукты, выращенные только на «чистых» территориях: такие ни разу не использовались как мусорные полигоны. Но подобных территорий осталось мало и становилось все меньше. Как следствие, сокращалось и количество фермерских магазинов, а цены росли, в два раза опережая инфляцию.

С тяжелым сердцем Илона зашла в обычный магазин, убеждая себя в том, что одна покупка дешевых овощей не способна серьезно навредить здоровью. Входная дверь открылась тяжело, будто кто-то опирался на нее с другой стороны. Едва переступив порог, Илона буквально столкнулась с огромной толпой на кассах.

– Вы издеваетесь – такие цены заламывать?!

– Позовите директора!

– Я сейчас в Антимонопольную службу жалобу накатаю!

Кондиционеры, как всегда бывало в таких магазинах, работали вполсилы – у Илоны закружилась голова от духоты и тесноты.

– Не подскажете, что тут такое? – спросила она пожилую старушку. Та с видом, полным принятия, стояла у стенки, опираясь на трость.

– Да цены выросли опять, в три раза. Неурожай, говорят. Перебои в поставках.

На лбу старушки мерцали крохотные капельки пота. К горлу подкатила тошнота, и Илона выскочила из помещения.

Глава 9

Богдан поставил перед дочкой поднос с двумя огромными порциями разноцветного мороженого, и она просияла. В такие моменты улыбка Кати так сильно напоминала ему улыбку Кристины, что собственная радость незаметно покидала его. Видимо, до самого процесса ему придется мириться с горько-сладким привкусом этих встреч, – зато потом, когда дочь насовсем переедет к нему, жизнь снова станет простой и счастливой. Без оглядки на часы, без суеты и без нервных вздрагиваний, которые у него вызывал случайный силуэт высокой темноволосой женщины. В каждой из них он видел Кристину, вернувшуюся пораньше, чтобы забрать у него Катю.

– У тебя какое мороженое, папа? – спросила она.

– У меня шоколадное, ванильное и фисташковое.