И они, забыв про рифмы и ямбы, с энтузиазмом бросились собираться в свою лабораторию, чтобы подготовиться к первому настоящему эксперименту. Переключение с одной сложной задачи на другую произошло мгновенно. Это был их привычный ритм жизни.

Сцена 3: Гимн по дороге за ДНК.

Утро четверга, 28 сентября, было наполнено нервным возбуждением. В 10:00 в центральный репозиторий Физтех.Био должна была прибыть посылка из "Синтола" с их драгоценной, заказанной на заказ ДНК. Это был день "Х".

Они вышли из общежития намного раньше, в 9:50.

– Так, у нас есть десять минут, – объявил Сёма-Привоз, пока они шли по дорожке мимо "Black Hole". – И мы не должны потратить их зря!

– В смысле? – не понял Макс-Коротыш. – Надо ещё раз протокол проверить?

– Протокол подождёт! – отрезал Сёма. – А вот "Посвят" – не ждёт! До него два дня! Включаем режим многозадачности, как завещал великий Цезарь!

Он достал телефон, открыл файл от Деда Андрея и вывел на экран текст "приличной" версии гимна.

– Повторяем за мной! Пока идём – репетируем! Мелодия простая, как дважды два. "Мы на Физтех собрались все…"

И вот, по утренней, оживлённой дорожке кампуса двинулась странная процессия. Четверо студентов, спешащих в суперсовременную лабораторию за генетическим материалом, на ходу, вполголоса, пытались разучивать старую песню.

– Мы на Физтех собрались все, постигнуть физики мир трудный… – басил Макс, немного невпопад.

– …чтоб засиял науки свет, по всей земле из Долгопрудной, – старательно выводил Лёва, сосредоточенно глядя себе под ноги.

– И с выражением, с душой! – командовал Сёма. – Таки поём не на зачёт, а для истории!

Проходившие мимо студенты оглядывались на них, но без особого удивления, кампус и не такое видел.

Они как раз дошли до второго куплета, когда входили в стеклянные двери "лайнера" Физтех.Био.

– Гранит науки мы грызём… – затянул Сёма, уже в просторном холле.

– …плечом к плечу в читалке людной, – подхватили остальные, и их неуверенные голоса эхом разнеслись по стерильному пространству. – А надоест, так запоём по всей земле из Долгопрудной!

Они так увлеклись, что чуть не врезались в Бориса Фёдоровича, который с суровым видом вышел из-за угла. Он остановился и смерил их уничтожающим взглядом.

– Так, – ледяным тоном произнёс он. – Хор имени одарённых мальчиков. Здесь вам не филармония. Здесь – приличное учреждение. Ещё раз услышу хоровое пение в коридоре – будете изучать акустические свойства швабры на примере мытья полов во всём корпусе.

Он прошёл мимо, оставив их стоять в неловком молчании.

– Кажется, – прошептал Сёма, когда тот скрылся за поворотом, – ему наш репертуар не понравился. Ладно, репетиция окончена. За дело, мужики. Наука, в отличие от Бориса Фёдоровича, ждать не любит.

И они, стараясь больше не шуметь, направились к центральному репозиторию, чтобы забрать маленькую посылку, от которой теперь зависело всё, как им казалось.

Сцена 4: Первый эксперимент.

Центральный репозиторий корпуса Физтех.Био был похож на гигантский и очень умный торговый автомат для науки. Илья-Мышь приложил свой телефон к сканеру, набрал код заказа, и через несколько секунд из ячейки выехал небольшой, холодный на ощупь контейнер. Внутри, в штативе, стояла крошечная пробирка с едва заметной капелькой прозрачной жидкости на дне. Это была она. Их заказанная, собранная по буквам, ДНК.

– Есть! – выдохнул Макс-Коротыш, с благоговением заглядывая в контейнер.

– Так, мужики, без лишних эмоций, – скомандовал Сёма-Привоз, хотя у него у самого сердце колотилось как сумасшедшее. – Берём нашу прелесть и бегом в Логово. У нас каждая минута на счету.

В их "песочнице" уже всё было готово. Атмосфера была напряжённой, как перед запуском космического корабля.

– Начинаем протокол трансформации, – объявил Илья, выводя пошаговую инструкцию на настенный экран. – Лёва, твой выход.

Лёва, в перчатках и лабораторном халате, с дрожащими руками взял пробирку с культурой E.coli. Его движения были выверенными и осторожными.

– Та дыши ты, Лёвочка, дыши! – подбадривал его Сёма, стоя на "шухере" у входа. – Ты не на экзамене. Тут можно пересдать. Наверное.

Самым ответственным моментом был "тепловой шок".

– Внимание! – сказал Илья. – Сейчас – сорок две секунды при сорока двух градусах. Макс, твой таймер.

– Есть! – кивнул Макс, его глаза горели. – Сорок две! Ответ на главный вопрос жизни, Вселенной и всего такого!

Лёва с пинцетом в руке поставил пробирку в водяную баню термостата. Макс нажал кнопку "Старт". На маленьком экране побежали секунды.

– …три… два… один… ВЫНИМАЙ!

Лёва резким движением выхватил пробирку и тут же опустил её в контейнер со льдом.

– Фух, – выдохнул он. – Кажется, получилось.

Они колдовали над пробирками ещё некоторое время, добавляя питательную среду и распределяя жидкость по чашкам Петри. Движения их были точными и слаженными. Они были настоящей командой.

В этот момент в дверях их лаборатории нарисовался Борис Фёдорович. Он скрестил руки на груди и с прищуром наблюдал за их работой.

– Ну что, алхимики? – с ехидцей спросил он. – Философский камень уже синтезировали?

– Почти, Борис Фёдорович, почти, – с самой обаятельной улыбкой ответил ему Сёма. – Ждём, пока золото выпадет в осадок.

Борис Фёдорович хмыкнул, оглядел их стол, заставленный чашками Петри, и, поворачиваясь к выходу, бросил через плечо:

– Надеюсь, ковид-45 у вас случайно не получится? А то я ещё слишком юн, чтобы умирать.

Он ушёл, оставив их в некотором недоумении, смешанном с уважением. Кажется, их ворчливый лаборант был не так-то прост и обладал весьма специфическим чувством юмора. Но сейчас было не до него. Они приступали к последнему шагу.

Сцена 5: Посев и двойное ожидание.

Последний этап первого эксперимента был самым важным – "посев". Лёва-Заяц, как самый аккуратный и ответственный, взял на себя эту задачу. Он открыл первую чашку Петри.

– Это контроль, – пояснил он, скорее для себя, чем для остальных. – Среда с антибиотиком, но без нашего "топлива", L-арабинозы. Здесь должны вырасти только те бактерии, что приняли нашу плазмиду, но светиться они не будут.

Он аккуратно, специальным шпателем, распределил по поверхности питательного агара каплю жидкости с трансформированными бактериями. Затем взял вторую чашку.

– А это – эксперимент. Среда с антибиотиком и с арабинозой. Если мы всё сделали правильно, здесь колонии должны будут флуоресцировать зелёным.

Он проделал ту же процедуру со второй чашкой, закрыл её и подписал маркером. Две маленькие пластиковые тарелочки, в которых заключались все их надежды на "шару" по курсу по выбору и, возможно, на будущую Нобелевскую премию.

Макс-Коротыш с благоговением взял обе чашки и осторожно поставил их в старый, но надёжный советский термостат, который он ласково называл "танк".

– Ну, с богом… то есть, с Ньютоном, – сказал он и закрыл дверцу.

Илья-Мышь выставил на своём телефоне, подключённом