Я накрыла его руку своей, безмолвно обращаясь к нему с мольбой о понимании.

– Ты доверяешь ей?

Я опустила взгляд. У меня не было никаких сомнений, кому отдать первую ягоду. Я сразу знала, что это будет Агний.

– У меня нет выбора. Пока мы не придумаем противоядие, это мой единственный шанс… жить.

С осторожностью, словно это было что-то сакральное, Агний поднес ягоду ко рту, веки его прикрылись. Меня охватило какое-то необыкновенное состояние, будто тьма поглотила свет, но свет испепелил ее в ответ.

Я попятилась назад, мое тело содрогнулось: он тут же подхватил меня, его руки стали спасением среди хаоса. Меня пронзила вспышка ледяного паралича, а затем—полная безмятежность. Я вернулась в свое тело. Вурдалак во мне заснул глубоким сном.

– Шура… – прошептал Агний, нежно погладив меня по голове.

Я нахмурилась, встречая его взгляд.

– Не обращайся со мной как с дитем.

Его улыбка стала невероятно теплой, заставив меня позабыть обо всем.

– Если бы я обращался с тобой как с дитем, как бы я мог позволить себе сделать подобное?

Наклонившись, он приник к моим губам. Поцелуй был медленным и осторожным. Его губы были мягкими и в то же время настойчивыми, разжигая огонь глубоко внутри меня. Я таяла в нем, мое сердцебиение синхронизировалось с ритмом нашей связи.

Когда я отстранилась, на моих губах расцвела робкая улыбка. Я осмелилась поднять на него глаза, и мое сердце запылало чем-то новым и необычайно светлым.

Мы вместе отправились по извилистой тропинке лесного марева, его рука обнимала меня, а общее тепло моей накидки согревало нас обоих.

– Помнишь, Шура, – тихо проговорил Агний, его шепот приласкал мое ухо, – я обещал показать тебе одно особенное место?… Время пришло.

Всякому своя милая хороша

Агний попросил меня закрыть глаза и бережно повел через пышные объятия леса. Я чувствовала себя странно: воздух, прежде морозный, теперь был наполнен обещанием тепла и овевал меня, как весенний ветерок.

– Теперь можешь открыть глаза, – его дыхание нежным напевом коснулось моего уха.

Улыбка украсила мои губы, и я повиновалась, застыв в благоговейном изумлении. Передо мной расстилалась захватывающая дух картина: под ветвями деревьев расстилалась живописная поляна, утопающая в переливах цветущих фиалок, танцующих на легком ветерке. Их аромат, пряный и неуловимый, заворожил меня, словно сама природа пожелала создать этот райский уголок, не тронутый временем.

– Как такое возможно, что здесь сейчас лето? – проговорила я едва слышно, восхищаясь окружающей меня красотой.

– Земли возле поместья уже много веков находятся в плену зимнего времени, – пояснил волколак, сохраняя спокойный, задумчивый взгляд. – Но стоит отойти чуть дальше, и можно заново открыть для себя тепло времен года.

Он протянул мне руку, и, когда я, краснея, стыдливо вложила свою ладонь в его, то услышала его легкий смешок. С радостью в сердце мы двинулись по петляющей лесной тропинке.

Я сбросила туфли, смех сорвался с моих губ, и я помчалась вперед без оглядки. Остановившись, я закружилась вокруг себя в головокружительном вихре, и мир вокруг меня расплылся. Я не желала, чтобы это время заканчивалось. Время, когда я единолично распоряжалась своим телом, когда могла самостоятельно двигаться, выражать свои мысли, говорить и… чувствовать.

Как раз в тот момент, когда я была на грани потери равновесия, руки Агния обхватили меня, без труда удерживая на месте при вращении с улыбкой, озаряющей его лицо.

Он мягко поставил меня на землю и мы опустились под сенью древних деревьев. Я смотрела на небо, теряясь в потоке перистых облаков, а его глаза, полные нежного чувства, неотрывно глядели на меня.

Внезапно меня охватила тревожная мысль.

– Агний, как тебе удалось покинуть пределы поместья? Ведь сейчас не твой черед для вылазок! – я вцепилась в его руку, на моем лице застыло отчаяние.

Его смех прозвенел, как колокольчики на ветру, а на щеках появились ямочки.

– Я и забыл, как это приятно, когда о тебе волнуются, – промолвил он, убирая прядку волос с моей щеки. Его глаза—каждый иного цвета—захватили меня в плен, увлекая в свои глубины.

Я боролась с румянцем, который грозил вот-вот выступить. Мой взгляд упал на его обнаженную грудь, точеный изгиб живота и край меховой накидки, волнующе прикрывавшей нижнюю часть его тела. Он воплощал в себе саму суть запретного порока.

– Моя очередь на вылазку наступила сегодня. Казимир вернулся домой вчера вечером.

Я содрогнулась от холодной дрожи. Возвращение Казимира было сопряжено с немалой угрозой для меня. В последний раз, когда он выпустил свою ярость, это был жестокий сеанс безумия, в котором моя жизнь оказалась на волоске от гибели. Что он сделает со мной, когда увидит живой и невредимой?…

Я зажмурила глаза, с губ сорвался вздох. Пальцы Агния провели тонкую дорожку от моего виска к глазам, словно желая запечатлеть в памяти каждую мою черточку.

– Агний… Я боюсь за свою жизнь. Казимир… он напал на меня в прошлый раз, – наконец решилась признаться я с дрожью в голосе.

Выражение лица мужчины внезапно осунулось, во взгляде зародилась недобрая моровая дымка.

– Что он сделал?… Он ведь не причинил тебе вреда?

Я покачала головой, и на меня нахлынули воспоминания, кровавые и преследующие.

– Вурдалак воскресил воспоминания о его мертвой невесте, разжигая в нем неистовую ярость. Он привязал меня к Алатырь-камню и окатил святой водой.

Я содрогнулась, воспоминание о случившемся полоснуло меня по душе. Через мгновение руки Агния обхватили мое лицо, заставляя встретиться с ним взглядом.

– Впредь говори мне обо всем, что с тобой происходит. Клянусь, Казимир больше и пальцем тебя не тронет. Это я тебе обещаю. С тех пор как погибла Сияна, он подчинился зверю внутри себя, превратившись в порождение скорби и безумия.

– Меня преследуют сны о ней. Сияна… что на самом деле постигло ее? – мой голос дрогнул, я надеялась услышать опровержение моим кошмарам в его словах. – Прошу, расскажи мне все. Я хочу знать.

Агний тяжело выдохнул, склонив голову, светлые локоны скрыли его глаза.

– Мы были чудовищами задолго до того, как обрели их обличья. Наши сердца—некогда порочные и жестокие—не могли спокойно смотреть на ее счастье с Казимиром. Когда же судьба обернулась против нее, мы бездействовали, зная, что она обречена на верную погибель в мороз.

В этот миг я заметила,