небольшой, на литр, бидон с молоком. От удивления я посмотрела на конюха как на дурачка, а затем рассмеялась и попросила дать стакан. Илья смутился, почесал затылок и сказал, что не прихватил их и придется пить по очереди из горлышка. Он украдкой посмотрел на меня, опасаясь за реакцию: не воспримет ли этот жест дочь советника императора как наглость или, того хуже, – оскорбление. Негоже пить и есть из одной посуды с прислугой. Но я с радостью выхватила бидон и сделала два жадных глотка, блаженно прикрыла глаза на мгновение, а затем потянулась за булочкой с маком, вонзив зубы в ароматное тесто, отдающее сливочным маслом. Начала жевать и впервые с уезда Азарова искренне улыбнулась, почувствовав, как тугой узел в груди начинает развязываться – медленно, осторожно, ниточка за ниточкой.

– Каким попутным ветром вас занесло с Олей в то богом забытое место? – между делом спросил Илья и протянул ломоть отрезанного каким-то ржавым ножом вяленого мяса.

– Разве я могла отказать этой авантюристке?! – с наигранным возмущением произнесла я и любезно поблагодарила конюха за угощение, получив очередную смущенную улыбку.

– Признаться честно, я бы не сказал, что Оля такая уж авантюристка. На эту роль больше подходишь ты.

Я даже не поперхнулась булочкой, предугадывая такой ответ. Вместо этого молча отсалютовала Илье почти что допитым молоком в бидоне и проглотила кусочек мяса, который запихнула в рот после того, как доела выпечку. Конюх мотнул головой, беззлобно усмехнувшись, взял с земли палку и повертел прогоревшие дрова – искры летели во все стороны, костер разгорелся сильнее, а кожу начали согревать пламенные лучи. Я обхватила себя руками и устремила взор на бушующую стихию, завороженная тем, как непокорна ее мощь.

– Замерзла? – обеспокоенно спросил конюх и, сев рядом, достал из корзины небольшой платок из овечьей шерсти и протянул мне. От его заботы на душе заскреблись кошки, но я приняла это и накинула шаль на плечи, почувствовав, как тело согревается, – несмотря на теплые дни, ночами бывало прохладно.

– Обними меня, – против воли вырвалось у меня, отчего я замерла на мгновение, боясь, как на подобное отреагирует Илья. Но тот будто только этого и ждал – подполз поближе, обхватил одной рукой за плечи, опускаясь ниже, проверяя грани приличия, а потом робко коснулся талии. Второй ладонью накрыл мои колени, прижатые к груди, и подышал на них, согревая. Мы сидели в полной тишине минут пять, но этой отдушины мне так не хватало – просто оказаться с кем-то вдали от шума, ненужных дум. Илья наклонил голову и коснулся щекой моей головы.

– О чем думаешь? – тихо спросил он.

– О том, как непредсказуема судьба. Сутки назад мы пили в каком-то обшарпанном кабаке, а сейчас сидим у костра с набитыми животами и наслаждаемся единством с природой.

– Да… Думаю, за такую возможность меня вздернули бы на вилы многие конюхи и простые рабочие в вашем доме.

– Отчего же?

– Ты многим нравишься, но… они боятся подходить, боясь, что получат нагоняй.

– И правильно, нечего ослаблять поводок контроля, пусть смотрят издалека, – с издевкой в голосе произнесла я.

Илья ущипнул меня за бок и засмеялся, когда я начала выгибаться, как змея, пытаясь увернуться от щекотки. Платок свалился с плеч, все наши действия со стороны могли бы напоминать спутанный клубок: конюх скользил пальцами по талии, надавливая на ребра и заставляя задыхаться от смеха, а я брыкалась и переваливалась с бока на бок. Наконец, мы оба обессиленные свалились на землю, напрочь забыв про плед. Илья навис сверху, и я впервые обратила внимание на то, как он по-женски мил – кучерявые черные волосы, нос немного с горбинкой, чувственные губы и ямочка на щеке, когда он улыбался. Поддавшись порыву, заправила прядь волос конюха за ухо и улыбнулась, когда он ловко извернулся и коснулся в коротком поцелуе тыльной стороны ладони.

– Что ты делаешь? – прошептала я сквозь потрескивание древесины.

– Когда я сказал, что ты нравишься многим, то в первую очередь имел в виду себя.

– Вот как? – выгнув одну бровь, спросила я и ощутила легкий, давно забытый трепет, когда Илья склонился и коснулся кончика моего носа своим.

– Позволишь?

Я не ответила, только кивнула. В этот момент хотела, чтобы он меня поцеловал. Я была слишком молода, а сожалеть об ошибках прошлого успею в старости.

Илья наклонился и коснулся губ на пару секунд, а затем отстранился – его лицо залил румянец, а кончиков ушей коснулась стеснительная краснота.

Азаров наверняка бы поцеловал меня не так робко…

Я тут же мысленно дала себе оплеуху.

Слава богу, Илья не заметил секундной заминки и, поднявшись с земли, протянул руку. Я вложила свою ладонь в его и встала рядом, стряхивая с платья травинки и небольшие комки грязи, прилипшие к подолу. На небе светил яркий диск луны, лягушки начали распеваться, квакая на все лады. Илья поднял платок, накинул мне на плечи и начал собирать остатки еды, складывать плед, убирая в корзину. Бидоном он набрал воды в пруду и потушил огонь. Поляна моментально погрузилась во мрак, только дотлевающие угли сверкали маленькими бусинами. Конюх взял за меня за руку и уверенно потянул за собой в сторону дома, ловко обходя стороной корни, торчащие из земли, и ветки, намеревающиеся проткнуть глаза и череп невнимательному путнику.

Когда мы вышли к дому, нас встретили тишина и темнота. Только в моей комнате на подоконнике горела свеча и мелькала в окне Ольга, нервно покусывая ногти. Судя по тому, что княжна еще была в покоях, ее не заметили.

– Спокойной ночи. Спасибо за вечер, – улыбнувшись, сказала я и сжала дрожащие пальцы Ильи, прощаясь. Он подался телом вперед, сгреб тело в охапку и поцеловал, но уже не так робко, как в первый раз.

– Я могу рассчитывать на еще одну встречу?

– Если хорошо вычешешь моего коня.

Он опустил голову и мотнул ею, усмехнувшись и уверив в том, что все будет по высшему разряду. Я вырвалась из его объятий, послала воздушный поцелуй и скрылась в темных коридорах. Первое, что сделала, – это сняла туфли и на цыпочках начала пробираться в комнату, с бешено колотящимся сердцем стараясь слиться со стеной, боясь услышать скрип половиц вдали.

Ввалившись в комнату, я положила туфли и медленно сползла по двери спиной, вытянув ноги и приложившись головой о деревянную поверхность – пусть думают, что мне настолько плохо, что уже начала сама себе увечья делать. Оля как ошпаренная побежала ко мне и упала на колени, начав бессмысленную череду расспросов, от которых начала кружиться голова и стало тошнить