Его презрительный взгляд задерживается на моем лице в ожидании моего протеста, но я не возражаю.

Он быстрым движением пытается подтолкнуть меня к уже ожидающей меня купальне, но я перехватываю его руку, на моих губах возникает задорная ухмылка.

– Кто сказал, что я желаю искупаться?

Я прослеживаю пальцами очертания его груди, с наслаждением отмечая, как напрягаются его мышцы.

– Этот дом – не место для грязных кошек.

Его пылающие глаза сталкиваются с моими, и между нами разгорается безмолвная битва воль.

– Почему же ты так печешься обо мне? Нравлюсь тебе?

– Что тут может нравиться? Лицо, подобное твоему, я могу запросто встретить в любом борделе и даже красивее. А твой характер… Лучше и не начинать!

С дерзким блеском в глазах я провела кончиками пальцев по его приоткрытым губам.

– Не лги нам. Я живу не первый век. Гораздо дольше, чем ты. Лицо этой девушки не найти ни в одном борделе, мой милый. Ищи днем с огнем среди знати, у которой есть все деньги губернь, чтобы изменить свои мордашки, – не найдешь ты подобного лица. Пытаешься нас принизить? Напрасно. Это тело уже занято, волчонок, – прошептала я. – Оно – моё.

– Раздевайся и смой с себя всю кровь!

– Как прикажешь. Но раз уж ты не хочешь признавать мою красу, я не позволю тебе любоваться мной. Отвернись!

Я избавляюсь от грязной одежды и подхожу к купальне. Вода в ней ледяная, и у меня нет никакого желания входить в нее. Я омываю руки, поднимаясь.

– Я закончила.

Без предупреждения Моран оборачивается. Его глаза сканируют мое обнаженное тело, аки соколиные. Затем он хватает меня за локти и прижимает к краю купели. Ощущение заледеневшего мрамора против моей разгоряченной кожи вызывает во мне прилив экстаза.

– Ах-ха-ха!

– Чего ржешь, как жеребца?

– А разве не видно? Охлаждаюсь я, а пылаешь – ты! Возбуждаешься… Это так мило! Тело мое нагое, прекрасное, так дурманит твой разум?

– Заткнись!

Он по-хозяйски обхватывает мое лицо ладонями, поднимая меня из вод, будто я ничего и не вешу. Я вцепилась в его плечи и с вызовом столкнулась с ним взглядом.

В одно мгновение Моран сократил расстояние между нами, прижавшись к моим губам с настойчивостью порывистого желания. Другая его рука перехватила мою талию – это не было проявлением страсти, это был жест жесткой силы и подавления моей воли. Создавалось впечатление, что он не просто целует, а поглощает меня – его губы соприкасались с моими с ненасытной жадностью, которая могла соперничать только с моей собственной.

Его рука, державшая мое лицо, переместилась к моим волосам, запутываясь в них и притягивая меня ближе, словно опасаясь, что я могу ускользнуть от него.

Моран сбросил меня назад в ледяную гладь, и холодная вода окутала меня, как окутывает горло страх.

Дверь захлопнулась за ним. Но прежде чем он поспешно удалился, я успела заметить его безумный взгляд – глаза пылали необузданной яростью – и румянец, проступивший на щеках; ткань его брюк была слишком натянута, и это трудно было не заметить.

Мое тело содрогалось не только от холода, но и от томления, которое теперь разливалось по моим венам, как огненное русло. Время стало превращаться в нечто несуществующее: минуты таяли в часах, а я всё лежала, пребывая в промежуточном состоянии между жаром и морозным ознобом.

Вдруг я услыхала чьи-то торопливые шаги – срочные и громкие.

Дверь резко распахнулась, и на пороге возник Агний в белом полушубке; на его волосах сохранились снежинки с мороза.

– Агний… Моран, он…

– Я знаю. Увидел кровь на его одежде.

В одно мгновение он проследил за моим состоянием – его скулы напряглись, и я впервые увидела вспышку ярости на его лице.

Он метнулся ко мне, проворно захватил полотенца, и поднял меня из воды. Его руки обхватили меня, оберегая; от него исходило тепло, пока он нес меня через коридоры к своим гостиным покоям.

Там, в гостиной, он бережно уложил меня на мягкую кушетку у потрескивающего камина, где пламя плясало, словно дикие духи.

– Благодарю. Если бы не ты, Агний, я бы там и замерзла до потери сознания.

– Прости, я должен был появиться раньше. Моран подверг опасности всех, когда бросился за тобой в лес. Я хотел сделать это первым, но он меня опередил. Казимир вообще мог бы умереть, останься он за пределами поместья чуть дольше.

Надо было задержать Морана подольше тогда своим поцелуем. Быть может, тогда этот изуверский духовник получил бы по заслугам сполна! Пытался расправиться со мной, а потом удрал на свою вылазку…

Когда Агний ушел готовить чай, меня привлекло мерцание огня. Оно завораживало меня – то, как оно пожирало древесину и давало взамен тепло – за все нужно было приносить жертву. Я чувствовала себя подобно кукле, выброшенной после окончания игры: красивая, но сломанная, брошенная, поскольку больше была не нужна… Но Агний был другим: он всегда возвращался, чтобы починить то, что было сломано во мне. Заботливо он собирал осколки моей человечности, вдыхая силы в мой дух так, как мог сделать только он.

Я сбрасываю одеяло и приподнимаюсь с кушетки, перебираясь поближе к огню. Начинаю избавляться от влажной одежды и вскоре оказываюсь совершенно нагой.

Беру одеяло и оборачиваю его вокруг себя, чтобы было потеплее. Я прекрасно ощущаю его присутствие позади себя: Агний уже некоторое время находится в комнате и молча наблюдает за мной из тени.

– Знаешь, мне доставляет большое удовольствие знание того, что ты наблюдаешь за мной, – не поворачиваясь, замечаю я.

Он прочищает горло, приближаясь к сервировочному столику, на который аккуратно помещает две чашки.

– Извини меня, – его голос низкий и исполнен благоговения. – Я уже слишком давно не видел женских форм, и никогда еще не встречал столь изящных.

Агний подбрасывает в огонь еще дров, и пламя ярко вспыхивает.

– Я отведала человеческой крови. Теперь упырь властен надо мной в полной мере? – тихо вопрошаю я.

Он замирает от моих слов, его взгляд прикован к огню. Наблюдаю, как его черный глаз поглощает весь свет вокруг, а голубой, наоборот, – отражает его.

Я