И в этот миг лучи, исходящие от звезд, усилились и красноватый поверх Мокоши растворился, став зеленым холодным туманом. Этот туман вибрировал волнами и качался, точно морская вода. Но на ощупь никакой влаги не чувствовалось, хотя казалось, что течение реки струится прямо вокруг тела. Микулка чувствовал упругость невидимых волн и воронок пальцами, словно он опустил руку в весенний ручей.

Ага! Как-то он попал в водяной поверх Прави.

Тут же перед ним возникла Купава. Она была стройной и гладкой. Нежную кожу и русые волосы омывали струи кружащейся вокруг нее воды. Эта богиня не была столь по-простому бесстыдна, как Мо-кошь, но была во сто крат прекрасней любой из виденных им женщин. Прелесть ее была холодной и недоступной, она не манила, а скорей успокаивала.

Невидимая, но ощутимая вода омывала Микулку с головы до ног. Он чувствовал, как она стягивает с него невидимый скользкий покров, освобождает и очищает от чего-то не совсем понятного, но явно плохого. И вдруг Микулка разом преобразился. Теперь не деревенский паренек летел сквозь бурлящий водяной вихрь, а возмужавший витязь, готовый к любому подвигу, потому что знает раз и навсегда, чего душа хочет.

– Вот как! – воскликнул Микулка. – А ведь я всегда мечтал таким быть.

Свет вокруг него начал плотнеть и превращаться в огненный туман. И снизу, и сверху, и со всех сторон плясали яркие сполохи огня.

– Так вот про какие поверхи говорил Жур! – прошептал Микулка и огляделся. – И куда ж тут идти? Что влево, что вправо, что прямо, что назад – все огонь! И чудно! Горит, а не жжет и не сгорает…

Впереди Микулки появился Ярило. Его огненное лицо одновременно было лицом младенца, мальчика, юноши, взрослого и старца. То доброе, то гневное, то ослепительно-желтое, то багрово-красное. Одно перетекало в другое совершенно незаметно для глаза, оставляя впечатление неуловимости мига.

Попробовал Микулка ногой там, где стоял, а там нет ничего. Ни твердо, ни мягко, а не пускает. Мечом ткнул – лишь искру высек. Рукой потрогал – насквозь прошла.

И только Микулка на ноги встал, перед ним появилось многоглазое шипастое чудище. Оно зашипело, распахнуло многозубую пасть и кинулось на Микулку. Паренька снова окатило ледяной водой страха. Аж ноги подогнулись. Еле-еле меч поднял. Чудовище наткнулось на меч, взвизгнуло, и вдруг из-под шкуры потянулись щупальца с присосками. Страх еще сильнее сковал Микулку, а чудище увеличилось в размерах, будто кто-то его прикормил, и дико загоготало. Микулка махнул мечом и отсек пару присосок, но на их месте еще по три выросли, и из всех языки торчат и слюни капают.

Микулка оглянулся. Подумал, может, убежать можно – куда ж с таким чудовищем тягаться. Но бежать было некуда.

– Эх! – махнул Микулка рукой. – Что ж ты, меч, молчишь? Сказал бы, как быть! Все меня бросили в тяжкую минуту!

Но меч молчал.

А чудище росло и росло, и огненный туман от его хохота пошел рябью.

Камень! Микулка схватил мерцающую прозрачность и, стиснув покрепче, закричал:

– Камень! Ты же самый могучий! Помоги мне с чудищем справиться!

Но Камень ему не ответил.

Микулка от страха взмок и упал на четвереньки, а чудище от этого только еще больше выросло. Кажется, в его пасть целая деревня провалиться может. Микулка от страха завыл. Замахал мечом. Щупальца, как опята с пня, летят, а на месте их уже не по три, а сразу по двенадцать вырастает. И Микулка обратно превратился из витязя в перепуганного парнишку. Чудовище завыло и стиснуло паренька всеми щупальцами. А тот все мечом машет и машет, чтобы страх прогнать. А страх все сильнее. И чудище все больше. Щупальца сдавили грудь Микулки уже так, что стало невозможно дышать.

Паренек в отчаянии закрыл глаза, чтобы не видеть страшную образину. И почувствовал, как щупальца отвердели, будто превратились в толстенных змей, уже и руки оплели, так что чуть-чуть – и меч выпадет, и Камень. Нет! Так еще хуже!

– Ярило! Помоги, ради Рода! – взмолился Микулка и снова открыл глаза.

Ярило обратился в строгого старца, и Микулка услышал густой сердитый голос:

– Ты сам раскормил свою Трусость! Вот и борись с ней сам. Никто тебе тут не в помощь, ни меч, ни Камень. Нет у них воли с твоей трусостью справиться. Только ты сам с ней побороться можешь. А коли ты свою Трусость победить сможешь, так и врага одолеешь.

Такого ответа Микулка не ждал. Страх захлестнул его целиком, без остатка, почти уже не оставляя места другим мыслям.

Впервые паренек столкнулся с чем-то, против чего не помогла ни могучая сила, ни верная сталь оружия, ни поддержка друзей. Впервые смерть с такой откровенностью подошла вплотную и холодно выдохнула в лицо. Против такой твари, увеличивающейся от каждого удара мечом, сражаться было бессмысленно. Настолько же глупо, как пытаться остановить камнепад выставленной вперед ладонью.

Тут Микулке стало так горько оттого, что у него все вышло наперекосяк, что он забыл о страхе. Вспомнил милое лицо Дивы, вспомнил разговоры и нежные поцелуи. И вдруг почувствовал, что щупальца ослабели и тварь как-то уменьшилась в размере.

– Великие боги! – прошептал Микулка пересохшими губами.

Он понял, почему его отпустило, но это понимание показалось страшнее пережитого ужаса. Ведь получалось, что каждая минута, прожитая лишь для себя, кормит чудовищ, притаившихся в непроницаемом мраке Нави. Ни меч против них не силен, ни огонь. А как только перестанешь беспокоиться о себе и подумаешь о друзьях, так твари сами кукожатся и слабеют.

Тут Микулка еще больше приободрился, а щупальца и вовсе ослабли. Парнишка повел плечами и высвободил руку с мечом.

Трусость рассыпалась на мелких червяков, и те вмиг растаяли в маленькие лужицы. Огонь тут же спалил их, и Микулка попал в следующий поверх. Тут же подул ветер, и синий холодный свет поверха Стрибо-га открылся перед парнишкой. Сквозь него уже стало просвечивать огромное небесное дерево. И на нем фигура огромного Белого Сокола. Налетел вихрь, и из ветреного порыва появился конь с огненной гривой.

– Ветерок! – узнал его Микулка и вскочил верхом.

Конь радостно заржал, узнавая хозяина. И тут Микулка снова превратился в того витязя, образ которого ему подарила очищающая вода. Сунув меч в ножны, Микулка сосредоточенно вгляделся в прозрачные грани Камня. Внутри бесцветного кристалла загорелся огонь, и Микулка услышал голос Стри-бога.

– Все же явился… – Слова проревели как буря, но каждый оттенок в них был слышен отчетливо.

– Явился! – Микулка бесстрашно глянул в ревущую кутерьму пространства. – Дива – моя жена и твоя дочь, но после свадьбы отец не имеет над женщиной власти.

– Смертный! – проревело в ответ. – Каким законам ты меня учишь?

– Тем, которые вы, боги, завещали людям когда-то. Или у вас у самих память короткая? Верни мне жену!

Огненная грива Ветерка развевалась по ветру, алмазные копыта высекали искры, когда конь переступал с ноги на ногу.

– Вы не выполнили условия… – прошелестел голос бога.

– Она сделала это ради меня! – От ветра у Микулки потекли слезы. – И я ради нее сделаю все, что смогу!

– Да что ты можешь? – захохотал ураган.

– Все! – выкрикнул Микулка, сжимая Камень в руке. От холодного кристалла вновь заструилась сила,

проникла сквозь кожу и впиталась Знанием, которого раньше не было у Микулки.

– Я – человек! – Новое знание бурлило внутри, требуя выхода в слове. – И вскоре мы, люди, овладеем всей Правью от начала в конец. Всей! От основания до верхушки Великого Дуба. Мы уже овладели землей, нижним поверхом Прави, она работает на нас, удерживая наши дома и принося урожай. Мы пробуем покорять воду, она уже двигает жернова и носит корабли за товаром. И огонь живет в клетях наших печей, готовя нам пищу. Мы уже пробуем ветер запрягать в паруса!

– Вы