Кроме того, очевидно — если бы они (гнилодарцы) были по-настоящему такими плохими, их бы просто-напросто уничтожили и всё, дело с концом. А их, похоже, надзор и ищейки не трогали. Возможно, название «гнилые Дары» — это просто старая традиция. Ведь когда тебе из поколения в поколение с самого детства говорят, что вот этот Дар хороший, а этот — отвратительный и мерзкий, то в условиях отсутствия информации будешь верить тому, что тебе говорят. И к реальной «гнилости» Дара это уже не имеет отношения. Из интересного, я услышал о том, что у них почему-то слабые тела, в детстве. Я сразу предположил, что их дар более, тяжелый, для организма, а потому им и нужны отвары и зелья в детстве. И раз деревня существует, во взрослом возрасте в подобных поддерживающих отварах они не нуждаются. Однако местные могли это объяснять чем-то другим. Как раз таки ущербностью дара.

Грэм также упоминал «треснувший» Дар и мысль тут же вернулась к Валериану. Мальчишка ведь превратился в дерево, а тело Морны подверглось частичной трансформации. Что если духовный корень может треснуть не только при пробуждении, а и потом, по каким-то другим причинам? Был ведь он у Валериана целым, было время, когда он был обычным Одаренным мальчишкой, который просто ускорял рост растений и оставался человеком? Возможно после каких-то манипуляций с Даром тот треснул от перенапряжения и мальчишка после этого потерял контроль?

Узнать сложно. Грэм не знает всей правды, я — тем более. Но ощущение, что это не вся правда не покидало меня. Хорошо, допустим, эти случаи с Симбионтами, о которых рассказал Грэм, случились у Зеленого Моря. Но ведь если увезти такого одаренного подальше от Зеленого Моря — это сильно ограничит его способности и снизит риск потерять контроль. Ни за что не поверю, что гильдии алхимиков не хотели бы использовать Симбионтов для выращивания ценных растений. Это же огромная возможность для обогащения! Зачем убивать того, кто может выращивать редкие растения, ускорять их рост, улучшать их свойства? Зачем уничтожать ценный ресурс, если его можно… контролировать! Не держали ли они где-то, в своих поместьях или подземельях, «прирученных» Симбионтов? Слабых, сломленных, неспособных к сопротивлению, но всё ещё полезных?

Меня передёрнуло от этой мысли.

И наоборот: неподконтрольный Симбионт, если начнет выращивать кучу ценных растений просто обвалит цены. Он опасен уже просто своими возможностями. А там, где замешаны большие деньги — правды нет.

Я снова посмотрел на Грэма, на его сгорбленную спину, на чёрные прожилки, поднимающиеся к подбородку. Он знал многое, но не всё. Его картина мира была неполной: фрагменты, собранные за долгую жизнь охотника, но не складывающиеся в целое. Зато моя пополнилась сегодня еще двумя кусочками. Я увидел, гнилые дары, в действии, как и треснувший дар.

Глава 23

Обратный путь казался короче, хотя мы шли ещё медленнее, чем туда.

Грэм совсем выдохся, и теперь я почти полностью придерживал его, закинув его руку себе на плечо. Он не жаловался, только изредка сплёвывал в сторону и хрипло дышал. Несколько раз я, давал, ему свои крохи живы и он лишь удивленно смотрел на меня, но не протестовал. В такие моменты его шаг становился чуть бодрее.

Я старался запоминать приметы в обратном порядке: сначала шел ручей с серебристым мхом на дне, потом лысая полянка с трупными грибами на пне, затем валун, покрытый ядовитым изумрудным мхом, и наконец расколотый молнией дуб.

Мысли то и дело возвращались к Морне и её детям. Точнее, к приёмным детям — сиротам из деревни гнилодарцев. Девочка, управляющая насекомыми, мальчик, слышащий камни, и маленькая Лира с её «разведчиками». Грэм перечислил лишь часть способностей гнилодарцев: управление падалью, крысами, болезнетворными червями, гнилью в теле человека и общение с мёртвыми животными… Звучало жутко, но если подумать — почему эти способности должны быть «плохими»? Да, неприятными для восприятия, безусловно. Но плохими или вредными?..

Кроме того, очевидно, что спектр их Даров был намного шире. Возможно, среди них были и те, кто мог управлять грибами, плесенью, разложением органики, а может и чем-то ещё более странным — тем, что обычные люди даже представить себе не могли. В целом очевидно, почему в восприятии обычных людей это казалось чем-то «гнилым»: всё непонятное объявлять плохим и уничтожать было обычным делом для моего родного мира, и терпимость появилась довольно поздно.

Морна… Она сама была жертвой этого страха. Её выбросили родители — те, кто должен был защищать. Выбросили маленькую девочку в Зелёное Море на верную смерть просто потому, что её руки покрылись шерстью, а глаза изменили цвет. И она выжила! Одна, в лесу, полном хищников и опасностей. Сколько ей тогда было? Лет восемь? Но чем люди моего родного мира отличались? Там не то что когтей и шерсти, там одного цвета кожи было достаточно для «особого» отношения.

Людям проще бояться и отвергать, чем понимать и использовать.

Ведь проблема была не в самих Дарах, а в том, как общество их воспринимало. То, что не понимали, — объявляли злом, а то, что пугало — изгоняли. Классическая реакция консервативного общества на любые отклонения от нормы.

Клоп на моём плече шевельнул усиками, словно напоминая о своём присутствии. Я невольно улыбнулся — вот она, польза «гнилого» Дара. Живой разведчик, способный проникнуть куда угодно незамеченным. Идеальный шпион, которым управляет маленькая девочка. Если тут есть подразделение Надзора, то не удивлюсь, если парочка людей с подобными Дарами у них есть — уж они-то должны понимать пользу подобного. Обычно во главе угла у подобных «тайных служб» стоит именно эффективность.

Возможно, что такое отношение к гнилым Дарам только тут, у Кромки, а чем глубже в королевство, тем меньше подобных предрассудков. Гнилодарцы, несмотря на «мерзость» своих Даров, должны быть полезны. Велика вероятность, что они поставляют королевству какие-то уникальные ингредиенты, которые невозможно добыть другим способом, или выполняют работу, которую никто другой делать не хочет, но которая необходима. И поэтому местным не позволено их трогать… Кто знает? Грэм об этом не говорил, но знать должен бы.

Деньги…