— Так займись чем-нибудь полезным! — отрыгнул кот, продолжающий валяться у девушки на руках, — Полы там помой. Пирог испеки. Картошку почисти! Посуду…

— Это в тебе частицы темного бога говорят? — со строгим взглядом девушка тут же сжала Шайна навроде половой тряпки, которую надо было бы выжать для срочного мытья полов.

— Д-даа… — просипел мохнатый, которому резко стало неуютно, — Вот только что! Нашептали! Сволочи какие!

— Здравое зерно в его рассуждениях есть… — я рассеянно похлопал по лошадиной морде, уже легшей мне на плечо, — Ты же не будешь девять месяцев просто сидеть и ныть?

— Не девять, двенадцать, — задумчиво поправила меня блондинка под иллюзией, — То есть год. Ой!!

— Что?

— Целый год! — она уставилась на меня широко раскрывшимися глазами, — Ужас!! Я уже почти умерла с тоски за две недели!

— Значит, тебя надо будет чем-нибудь занять… — покивал я глубокомысленно, вместе с лошадью.

— Только не как эту твою Лилит! — тут же обозначила рамки Саломея, — А то убегу к барону, а оттуда отправлюсь в вояж по всему этому вашему Побережью! С благословениями.

— Сопьешься, — авторитетно постановил Шайн, за что и был изгнан с рук путем роняния. Затем блондинистая апостол как-то странно уставилась куда-то мимо меня.

— Ты чего? — не понял я молчаливой задумчивости девушки. Мне на ухо фыркнула лошадь.

Хм, откуда у меня на плече лошадиная морда? Да еще и с уздой?

Обернувшись, я узрел остальную часть этой странной взнузданной лошади, что-то забывшей посреди парка. Нормальная такая скотина, откормленная и с лоснящейся шкурой, автоматом оценил я животное, но с ней бы я в разведку не пошёл. Копытная скотина лакшери-класса, по дебрям с такой намаешься, а от травы её пропоносит. Такие жрут только кормовые смеси, да пасутся на особо сочных лугах.

…ах да. Всадник.

На лошади бледной восседал юноша горящий. В смысле румяный, рыжий, да еще и одетый так, что мне, волшебнику очень небедному, тут же захотелось его ограбить, тем более что этот рыжий юноша пялился на нас с полуоткрытым ртом как голодающий Поволжья на супермаркет в Чикаго. Молча.

— Молю вас! — наконец, разродился юноша тоном страстным и алчным, — Продайте мне этого говорящего кота!! Я заплачу любые деньги!!!

Предложение мне сразу понравилось, да и юноша тут же перестал вызывать негативные эмоции. Его лошадь мне нравилась и до этого, а тут и он сам, и его шмотки, и гордая осанка, и вот это вот «я заплачу любые деньги»…

— Молю вас! — неожиданно вякнул Шайн, вставая на задние лапы и складывая передние перед собой в просительном жесте, — Купите меня! Всего каких-то триста золотых…

Закашлялись все. Я, Саломея, рыжий пацан, его лошадь… Один только Шайн сидел с мордой, полной просительных интонаций и, сука такая, не кашлял. Нет, деньги для меня уже не такие уж и большие, но не за говорящего кота же! Пусть он и волшебный, в смысле умеющий кое-что колдовать, но… блин, это же Шайн! Самое бесполезное животное в мире!

— Сколько⁈ — страшным шепотом просипел богато одетый юноша.

— Вообще-то пятьсот, — подал голос находящийся под иллюзией я, — Но если он вам так нужен, то можно и триста. Всё равно он мне надоел.

Как оказалось, планка покупки чудесного говорящего кота оказалась беспощадно задрана. Рыжий, но теперь еще и бледный, парень никак не мог похвастаться хотя бы двадцаткой, потому что… правильно, он был младшим сыном герцога Дистрийе, со смешным именем Галлон.

— Тогда я вам точно кота не продам, — передумал я, глядя на крайне огорченного герцожонка, — Он, видите ли, волшебник. То есть, если бы вы его купили, то он бы от вас ушёл. Ну, рано или поздно. А мне проблемы с герцогами не нужны, ваше высочество.

— Если так, то вы подарите мне этого кота! — нащупал юноша нужную линию поведения, — А он принесет мне клятву верности! Я этого требую!

— А, ну раз так, — уважительно покивал я, щелкая пальцами и отменяя иллюзию, — Давайте теперь поговорим на этом языке…

Технически, мне ничего не стоило как задурить рыжему голову, так и просто закидать его здесь понтами, чтобы тот понял, как оказался не прав, но реальность оказалась иной — у парня при виде блондинистой, длинноногой, сисястой и прекраснолицей Саломеи вышибло все немногочисленные пробки из головы. Мухой прямо вышибло, я даже, кажется, видел, как они вылетают у него из ушей. Глаза бедолаги остекленели, изо рта потянулась ниточка слюны, а уж куда рученьки потянулись…

Бывшая жрица, не будь дурой, тут же спряталась за меня. Я задумчиво почесал затылок, глядя на зомби, чью рыжую голову начала задумчиво целовать лошадь. Шайн подошёл к жертве любви, потрогал того лапкой, а потом, задрав ко мне морду, заявил:

— Джо, этот — готов. Хошь поспорим на то, что он тебе вагон проблем теперь доставит?

— Не доставит… — покачал головой я, — Саломея, всё-таки, апостол Лючии. Вот будь он хотя бы императором, тогда да, пришлось бы звать богиню, чтобы разрулила. А так — не. Просто обойдется разбитым сердцем. Ну и волосы ему щас зажуют.

Из глаз продолжающего слепо пялиться на бывшую верховную жрицу рыжика заструились крупные слезы. Мне даже стало его немного жалко. Встав перед бедным (натурально) молодым человеком на одно колено, я утешительно положил ему руку на плечо, заговорщицки прошептав несколько фраз на ухо, а затем, развернувшись и забрав надувшуюся Саломею, частично слышавшую сказанное, ушёл дальше. Позади раздался взрыв эмоционально нестабильного юноши, выразившийся в вопле, идущим прямо из души:

— Пятьсот?!!!

— Ну да, — не оборачиваясь, подтвердил я, — Это стандартная цена в том магазине, ваше высочество. Ни больше, ни меньше. Вы сможете уточнить это у Боевого мага вашего отца. И будет у вас хоть кошечка говорящая, хоть… ай, Саломея! Не дерись!

Пара колдовских жестов, накладывающих иллюзию, и, забыв про юношу рыжего и печального, продолжаем прогулку. Правда теперь блондинка бурчит из-за того, что Джо неисправим настолько, что даже на романтическом свидании находит способ толкнуть первому встречному своего суккуба в амулете. На резонное замечание Шайна, что из романтики пока было только обжорство, следует раздраженный женский пинок. Мимо.

— Нет, ну а в чем я не прав? — ворчит увернувшийся