Свечи погасли, заклятья смолкли. В наступившей тишине вдруг послышался лёгкий звенящий смех — Альжалид вышла из деактивированного круга, восторженно кружась в полумраке тронного зала. Я впервые видел, чтобы кто-то был так счастлив, став слугой Полуночи, но с другой стороны — философия джиннов сильно отличалась от человеческой. Для марид должность библиотекаря была доступом к огромному, почти бесконечному запасу знаний, даже с учётом общих потерь в книгах за последние столетия. Она чувствовала себя победительницей в гонке, хотя здесь никто не соревновался. Остальных «участников» ждали призы не хуже.

— Фахар, — негромко позвал я. — Ты готов?

«ПЕРЕМЕНЫ. МОГУЩЕСТВО. ЗНАНИЯ. ФАХАР ГОТОВ»

Чернокожий гигант опустился на колено, и я положил ему руку на горячий, почти раскалённый, лоб.

— Властью хозяина Полуночи и именем её. Встань, защитник книг и стен, в которых они хранятся. Встань, страж библиотеки!

Мне не требовалось брать с ифрита дополнительные клятвы в духе «не сжигать книги, чтобы превратить их в прислужников», это сразу подразумевалось с должностью. Фахар получал библиотеку почти в столь же полное распоряжение, как и Альжалид, но в первую очередь отвечал за грамотную оборону башен и безопасность их содержимого. Теперь оба джинна были связаны ключевыми ролями, что дополнительно удерживало их от старой вражды. Впрочем, ближайшие годы за ними всё равно потребуется глаз да глаз — и по счастью, у избранного для присмотра кандидата этих глаз хватало.

— Лита, счастье моё?

— Я… готова, Вик. — пробормотала она, подходя поближе.

— Не слышу.

— Я! Готова!

— Властью хозяина Полуночи и именем её, — мягко сказал я, возложив руку на её очаровательную макушку. — Встань, мастер заклятий и ритуалов, барьеров и охранных кругов. Та, что учит и ведёт за собой других, та что всегда сможет найти ответ на вызов магической силы, сколь бы сокрушительным он ни был. Встань, верховный маг Полуночи!

Лита чуть не захлебнулась воздухом во время вздоха, но справилась с дыханием и всё-таки встала, ошеломлённая произошедшим. Кажется, она до последнего не верила, что это произойдёт — а вдруг я просто над ней смеялся и хотел отстранить от библиотеки? Она знала, что это невозможно, но с моей паучишкой слишком редко приключались по-настоящему хорошие вещи.

Я хотел проследить и лично исправить эту огромную несправедливость.

— Явился для расплаты над преступниками?

— В том числе. Надзиратель, это Анна, эмиссар…

— Мне ведома её роль, — проскрипел он, вперив в мою спутницу страшный чёрный взгляд. — Равно как и её грехи. Равно как и благие деяния. Не в моей привычке уравновешивать одни другими, но я уже говорил, что не намерен спорить с твоими методами.

— Рада знакомству. — мурлыкнула Анна, ничуть не смутившись.

— Взаимно, — насмешливо сказал Надзиратель. — Так что, фон Харген? Проводить тебя к грешникам, ожидающим казни?

— Я помню, где их камеры, — спокойно сказал я. — У тебя будет другая задача — подготовиться к очищению.

— Всё ещё считаешь, что достаточно силён, а? Но суд так и не был окончен.

— И не будет в ближайшие месяцы — тебе это известно не хуже меня. Я знаю, что ты привык к текущему статусу, но времена меняются. Если Полуночи и нужна темница, то как достойное место, где царит настоящая справедливость. Оно не может оставаться загрязнено.

На сей раз мне пришлось играть с Надзирателем в гляделки — добрых десять секунд, прежде чем он отвернулся.

— Возможно, тебе лучше было бы испепелить меня и назначить кого-то нового. Хоть Оррисса, хоть любого из бывших заключённых.

— Я знаю, что у тебя хватит смелости отвечать за свой домен и перед лицом больших перемен. К тому же, Полночь не держит на тебя зла — и ждёт возвращения.

Что-то изменилось на мёртвом лице тюремщика, всего лишь на миг, прежде чем к нему вернулось прежнее выражение. Если, конечно, мне не почудилось.

— Иди… иди к заключённым, фон Харген. Ты и твоя ведьма. Я буду ожидать вашего возвращения.

Этой ночью я отправил к Полуночи три души. Одного из головорезов, прикончивших гостя с семьёй — второй смог раскаяться и добиться повторного суда. Серийного убийцу, фанатеющего от Бертрама. Масарру. Вряд ли Полночь однажды выдвинет их на кандидатов в ключевые слуги, и в целом вернёт назад, даже очищенных от воспоминаний и тяжести преступлений. Сейчас мне было достаточно того, что они не смогут никому причинить зла.

Четвёртая пуля досталась Надзирателю — не в качестве испепеления. Тюремщик гневно зашипел, схватившись за пробитое плечо, из которого медленно сочилась густая чёрная кровь. Его «омоложение» не смогло капитально повлиять на древний организм, а вот очищение могло поправить дело.

Только сперва его последствия должен был пережить я.

Тяжесть очищающейся темницы упала мне на плечи, как небо — на Атланта. Я вздрогнул и, несмотря на всё могущество Авалона, рухнул на одно колено. Напротив меня в точно такой же позе застыл Надзиратель, который очень бы хотел издевательски прокомментировать моё положение, но слишком страдал.

Анна и Оррисс наблюдали за нашими мучениями со стороны, получив строгий наказ не вмешиваться. Моя возлюбленная ведьма стояла, нервно кусая губу, а вот Оррисс явно наслаждался зрелищем.

— Сколько… тысяч… лет?.. — прохрипел я.

— Четыре… с четвертью… — скрипнул тюремщик.

— Помнишь… Далию?..

— Соплячка… младше…

На сколько Далия была младше Надзирателя он не договорил, а мне было не до подсчётов. Очищение темницы навалилось на нас с полной силой, пытаясь вдавить в пол, размазать обоих наглецов, что осмелились бросить вызов тысячелетнему укладу вещей. Понятное дело, что у него ничего не вышло, но ощущения были… непередаваемы.

Стиснув зубы, я зажмурился, ощущая, как акколада древнего мира наполняет всё моё естество, смешиваясь с не менее древней кровью и правом хозяина. Полночь заслуживала места, что станет оплотом правосудия, а не самосуда, и иного пути не