— Петров? — переспросил я, вспоминая летнаба с его спокойным, почти флегматичным характером. — А почему именно он?

— Так он же из старорежимных, — пояснил Ваня, — и вера для него не пустой звук. А сейчас — тем более.

— А Фролов?

— Фролов — чекист до мозга костей. И с верой у него, похоже, не очень… — пожал плечами Ваня. — Даже после всего. Но для чистоты эксперимента — самое оно! А если что-то пойдет не так, как переживает профессор — просто выключим машину, — уверенно сказал он. — Зато почву прощупаем.

— А что теряем? — пожал я плечами. — Если ничего не выйдет — значит, будем искать дальше. Согласны, Бажен Вячеславович?

Профессор тяжко вздохнул, но сдался.

— Ладно. Давайте попробуем. Но только под моим жёстким контролем!

Капитана госбезопасности Фролова нашли быстро — он как раз проверял периметр базы и постовых. Когда ему объяснили суть эксперимента, он лишь хмыкнул:

— Ну, если нашей науке требуется…

Фролова усадили за пульт, облепили датчиками, подключёнными к ЦПК, и Ваня провел краткий инструктаж (ну, как он его понимал):

— Просто представь, Лазарь Селивёрстович, что ты фашистских мертвяков можешь одним ударом уничтожить. И неважно, каким ударом. Хоть Благодатью, хоть обычным ножиком в капусту нашинковать. Просто сконцентрируйся на этом чувстве!

Капитан нахмурился, но кивнул. Машина загудела, стрелки приборов дёрнулись… и замерли.

— Ну? — спросил Фролов, когда машина перестала гудеть.

— Э-э-э… — Трефилов взглянул на показания. — Какие-то колебания есть, но… слишком слабые.

— Значит, не подхожу? — не слишком расстроился чекист, поскольку так и не понял, для чего всё это затевалось.

— Не то чтобы… — замялся профессор.

— Не подходишь, Лазарь Селивёрстович, — честно сказал я.

Фролов пожал плечами и встал:

— Ну, хоть попробовал.

Петрова разыскали в столовой, где он спокойно доедал кашу. Выслушав предложение, он лишь удивлённо поднял бровь:

— Я-то вам зачем? Я же не учёный.

— В том-то и дело, — ухмыльнулся Ваня. — Попробуйте, товарищ летнаб — очень надо!

Петров вздохнул, но согласился. Когда он сел за пульт, его лицо стало сосредоточенным, но спокойным. Никакого страха или сомнений — верные соратники знаю, что делают.

— Что мне делать? — спросил он, когда его крепкую фигуру сплошь облепили датчиками.

— Петр Петрович, — произнёс Ваня, — сосредоточьтесь на…

— На чём-нибудь светлом, — неожиданно перебив Чумакова, предложил я. — Просто подумай о том, во что веришь всей душой.

Петров закрыл глаза. Сначала ничего не происходило. Стрелки приборов едва дрогнули, и Трефилов сдержанно вздохнул, ожидая очередной провал.

Но вдруг… Где-то в глубине сложных переплетений трубок, лампочек и проводов, составляющих конструкцию машины что-то «шевельнулось».

— Есть импульс, — прошептал Ваня, уставившись на монитор осциллографа. — Слабый, но стабильный.

Петров сидел неподвижно, его покрытые шрамами руки спокойно лежали на пульте. Я не стал залезать к нему в голову, чтобы узнать, о чем он думает. Но вот заглушить эмпатические чувства я не сумел, поэтому отражения светлых дум летнаба я всё-таки уловил.

Петр Петрович думал о чём-то родном: о потерянном давным-давно отчем доме, сгинувшем в огне революции; о счастливом детстве, которое не вернуть; о матери, укладывающей его на ночь и рассказывающей чудесные волшебные сказки; о первой любви; о счастье, которое было недолгим…

Первые всполохи света были крошечными, как дрожащие огоньки свечей. Они заплясали в трубках генератора, нежно переливаясь золотом. Воздух стремительно «густел» напитываясь чем-то теплым, почти осязаемым.

— Мощность растёт, — Трефилов говорил тихо, будто боялся спугнуть момент.

До сих пор шли ожесточённые споры, что же такое «Благодать»? Одни считали её излучением души, другим виделся поток частиц, третьи настаивали, что это чистая метафизика. Но очевидного и понятного ответа всё еще не было. Поток энергии с определёнными свойствами — вот и весь сказ.

И вдруг машина «запела». Тонкий, едва уловимый гул нарастал, превращаясь в звук изумительной чистоты — словно ударили в хрустальный колокол. Петров улыбнулся — сияние усилилось.

— Неужели?.. — боясь спугнуть удачу, прошептал профессор, вцепившись пальцами в свою седую шевелюру.

Именно в этот момент толстая медная трубка, выходящая из излучателя машины, дрогнула… и выплюнула в воздух ослепительно-белую искру. Что-то громко щелкнуло, задымило, и один из предохранителей с хлопком взорвался. Дымящаяся машина замолчала. Петров открыл глаза и осторожно снял руки с пульта.

— Ну как? — спросил он. — Похоже, я все испортил?

Профессор Трефилов медленно уселся на свободный стул — ноги его не держали.

— Вы видели? — дрожащим голосов вопросил Бажен Вячеславович. — Видели? А ведь мы даже не запускали ЦПК в режиме излучения! А тут такое… Ваня, меняй срочно предохранитель! Возьми самый мощный — будем пробовать Петра Петровича в роли оператора!

Не прошло и пары минут, как перегоревший предохранитель был заменён, а машина переключена в режим излучения.

— Поехали! — отдал команду профессор, и машина вновь тихо загудела.

Петров сидел неподвижно, но его лицо вдруг озарилось каким-то внутренним светом, видимо, это воспоминание сделало его хоть на мгновение, но счастливым.

И в этот момент все лампы в лаборатории вспыхнули втрое ярче, а ЦПК издал пронзительный, чистый звук. Шкалы приборов рванулись в крайнее положение, циферблаты залились алым предупредительным светом, а осциллограф словно с ума сошёл.

По потолку пробежали синие разряды, а воздух наполнился запахом грозы. Ваня ахнул, Трефилов вцепился в спинку кресла, а я почувствовал, как по спине побежали мурашки какого-то нехорошего предчувствия. Но понять, в чем проблема, я не успел — от излучателя потянулся вверх золотистый «дымок».

— Работает, товарищи… — всё еще неверяще прошептал академик, наблюдая тонкую «струйку» генерируемой машиной «Благодати».

Поток не прерывался, а лишь нарастал. Такого эффекта не удавалось получить за всё время опытов. А вот дальше…

Дальше словно сотни хрустальных колоколов ударили разом не только по моим ушам и мозгам, но и всему естеству. Излучатель, направленный чуть вверх, буквально выстрелил мощным лучом энергии, разнеся потолок в щепки. Пылающий столб Благодати рванул в небо, растворяя в себе облака

А ослепительный поток Света, хлынувший из всех генераторных камер, залил лабораторию совершенно нетерпимым сиянием, которое, казалось, сожгло меня дотла буквально за какие-то секунды. Похоже, что так оно и было, ведь окружающий мир для меня перестал существовать.

КОНЕЦ ДВЕНАДЦАТОЙ КНИГИ продолжение уже выкладывается: https://author.today/reader/504156

Друзья! Спасибо вам огромное за то, что вы до сих пор