— Спасибо, — поблагодарил я, поднимаясь на ноги, — это и вправду было интересно и не так стыдно, как мне сначала показалось.

* * *

Николай Алексеевич Романов сидел в своём кабинете и смотрел через окно на внутреннюю площадь Кремля, освещённую большим количеством магических фонарей. Площадь была безлюдна: рабочее время уже давно закончилось, и посторонним здесь было делать нечего.

Иногда Николай завидовал простым людям, которые — кто в шесть, кто в семь часов вечера — покидали свои кабинеты и отправлялись домой. Кто-то к семье, другие в бары или к друзьям. Каждый день у них был свободный вечер, а ещё — выходные два раза в неделю. Эти люди могли делать свои дела, заниматься хобби, общаться с друзьями и выезжать на природу или отдых. Да, у них не было той власти, что у Императора, но кто из них более счастлив?

— Иногда мне кажется, что моя жизнь была бы легче и интереснее, если бы Империей правил мой дядюшка, — признался он молчаливо сидевшему в кресле Ивану Грищенко. Это был чуть ли ни единственный человек, с которым Император мог поговорить откровенно, признаваясь в собственной слабости.

— Не уверен, что такая жизнь была бы долгой, — ответил Иван, — к тому же, боюсь, вскоре вам стало бы скучно. Без власти, без интриг…

— Тут ты прав, — улыбнулся Николай. Иван, как всегда, парой слов смог поднять его настроение, — жизнь была бы пресной и не такой интересной. Я уже десяток лет управляю страной, и проще не становится. Постоянно приходится лавировать, учитывать интересы разных родов. Избегать опасностей и принимать мудрые решения!

— Ирония вам не чужда, — заметил Иван, — особенно мне понравилось про мудрые решения, мудрость которых определяете именно вы.

— Да, я как Император являюсь последней инстанцией! — гордо задрав подбородок, провозгласил Николай и рассмеялся. На душе было легко и хорошо.

— Мне радостно видеть, как некогда тихий и скромный мальчик превратился в настолько уверенного в себе молодого мужчину! — по отечески улыбнулся в ответ Иван.

— И в этом есть толика твоей заслуги, — Николай принял серьёзный вид, — ещё раз благодарю за то, что привёл в мой род паладина. Но вот насчёт Шувалова… он представляет опасность для меня и моего правления, — Иван попытался возразить, но Николай, подняв руку, прервал его:

— Я тоже в некотором роде паладин, поскольку проходил сокращённый ритуал на алтаре. Другие паладины, например, Георгий или мой дядюшка, не могут на меня влиять. Но у Шувалова имеется родовой браслет! Мне неприятно осознавать, что в Империи есть человек выше меня по званию.

— Задевает ваше тщеславие? — уголком губ улыбнулся Иван Грищенко.

— Да! — резко ответил Николай. — Почти весь род Романовых — паладины, но Шувалов главнее!

— Он не несёт угрозы и далёк от политики, — как можно спокойнее произнёс Грищенко, стараясь не разозлить своего бывшего ученика. Иван прекрасно знал его вспыльчивый нрав — любое неосторожное слово или тон могли вызвать у Императора приступ агрессии. Тем более, за последние годы его характер сильно ухудшился — власть меняет человека.

— Это сейчас! — Николай злобно усмехнулся. — Я тоже не являлся угрозой в восемнадцать лет, и дядюшка не принимал меня всерьёз. Но всё изменилось буквально за пять лет!

— Ваше положение прочно, как никогда. Вся власть в ваших руках. Шувалов же — просто князь, который без вашего позволения не может попасть даже за стены Кремля. Вам ли опасаться его?

— Прочно? — неожиданно взъярился Николай. — Мой дядюшка в последнее время что-то крутит. Шешковский тоже вылез из своей норы и подозрительно активизировался, а отец медленно угасает и всё никак не перейдёт в мир иной, ища возможность задержаться в этом как можно дольше. И я ничего с этим не могу поделать! Киев мне не подчиняется! В киевском отделе ИСБ практически нет моих людей, в западных военных округах сидят те же главнокомандующие, что и при отце. За десять лет мне не удалось этого изменить! На востоке княжеством правит старший сын Владимира Николаевича. Да, налоги платятся исправно, но он по-прежнему смотрит в рот своему отцу, моему дяде, и, уверен, держит на меня обиду, что именно я занял трон!

— Всегда будут недовольные, всегда будут интриги и разговоры, но вы — Император. По праву, по роду и крови. Вся власть в ваших руках. Не мне советовать вам, что делать, но могу сказать одно: народ и армия вас поддерживают. Во всех княжествах Империи, прошу заметить. Несколько князей или генералов не делают погоды. Они храбрецы на словах, но, как только запахнет жареным, выберут сторону сильного. А сила на вашей стороне.

— Ты прав, — неожиданно спокойно ответил Николай, — сила и власть на моей стороне. Не стоит мне опасаться мальчишки, даже если он паладин с браслетом рода. Я же не опасаюсь Аннулета, который для многих является чуть ли ни богом. А мальчишка, по сути, его слуга. Пусть живёт и служит Империи. И теперь уже не на словах, а на деле, — голос Императора стал жёстким, а движения резкими, — все признаки указывают на приближение вторжения. Мы к нему готовимся, но нужна разведка. Сходишь с ним в прорыв?

— В каком составе? — выпрямившись на стуле, уточнил Грищенко.

— Много людей брать не стоит… парочку военных магов, несколько человек из ИСБ и кто-нибудь из братства света, — задумчиво протянул Николай. — Скуратову дам указание, он всё подготовит.

Грищенко поднялся со стула. Николай принял решение и отдал приказ — это верный признак, что аудиенция окончена.

— Будет исполнено, — стукнув каблуками, Иван поклонился.

— И будь осторожен, не лезь на рожон, — улыбнулся Николай, — а то знаю я тебя — всё норовишь показать, что есть ещё порох в пороховницах! И еще одно условие, — лицо Николая стало жестким, а тон приказным, — если в ближайшие три годы не случится прорыва, Шувалов сдает свой браслет рода мне на хранение. Передай ему!

Когда Иван ушёл, Николай